Жюльетта Бенцони - Флорентийка Страница 23

И на каждом шагу Бельтрами встречали дружеские приветствия. Он искренне и любезно на них отвечал, радуясь такому свидетельству своей популярности. Когда отец и дочь уже подходили к дому Бистиччи, их чуть не сбило с ног стадо свиней.

За свиньями бежал мальчишка. Узнав богатого купца, он покраснел и бросился перед ним на колени прямо посреди улицы:

— Ах, извините, мессир Бельтрами, тысячу раз извините!

Пастушок казался ужасно испуганным. Еще мгновение, и он падет ниц.

— Бедняга! — со смехом воскликнул Франческо. — Если ты так и будешь стоять на коленях, все твои свиньи разбегутся.

Вместо того чтобы извиняться, догнал бы их, дурачок! Подожди! Вот держи на случай, если какая-нибудь свинья потеряется… А то хозяин прибьет тебя…

И, сунув изумленному ребенку золотой флорин, Бельтрами потянул дочь за собой. Ошалев от счастья, мальчишка в одно мгновение скрылся из глаз.

— Это тебя следовало бы прозвать Великолепным, — заметила растроганная Фьора. — Ты самый щедрый человек на свете.

— Потому что отдал флорин? Но Лоренцо Великолепный отдал бы два. Так что пусть все остается как есть.

Минуту спустя они уже входили в книжную лавку.

Веспасиано Бистиччи считался в городе крупным специалистом по античной литературе. В поисках редких манускриптов его агенты обшарили все города Греции и Ближнего Востока. Это был человек лет шестидесяти с крупной, можно сказать, величественной фигурой, любезными манерами и богатой Эрудицией. Хотя лицо его избороздили морщины, глаза смотрели молодо, а голос был звучен.

При появлении отца и дочери Бельтрами он оставил своего собеседника и поспешил им навстречу.

— Добро пожаловать! Признаюсь, я всегда рад видеть твоего отца, Фьоретта, но твое — присутствие для меня радость вдвойне. Ты — сама весна…

— Не порти ее лестью, — недовольно заметил Франческо. — Я пришел узнать, готова ли копия «Комментариев», которую я у тебя заказывал?

— Она почти закончена. Я засадил за нее своих лучших переписчиков, и скоро ты сможешь получить свой заказ. Но у меня есть кое-что, что должно тебя заинтересовать.

При этих словах глаза Бельтрами загорелись.

— Скорей говори, что это?

Бельтрами последовал за Бистиччи в глубину лавки и по пути нечаянно задел мужчину, с которым хозяин беседовал до их с Фьорой прихода. Когда Франческо извинился, незнакомец обернулся, и Фьора узнала в нем греческого лекаря, который так напугал ее на балу во дворце Медичи.

— Не стоит извинений, — послышался его низкий голос, и он учтиво поклонился. — Я стоял на проходе. Стоит мне увидеть книги, и я ничего уже вокруг не замечаю…

— Полагаю, что стоит! — возразил Бельтрами. — Ведь наше появление помешало вашему разговору с мессиром Бистиччи…

— Ничего страшного, я уже собирался уходить. Я пришел только за тем, чтобы заказать копию с одного ценного медицинского трактата Ибн Сины, который на Западе известен под именем Авиценны. Мессир Бистиччи отказывается уступить мне оригинал.

— Я уже говорил вам, мессир Ласкарис, что это невозможно, так как монсеньор Лоренцо пожелал оставить трактат себе.

Но он разрешил, чтобы с него сняли копии, — сказал Бистиччи, возвращаясь с объемистым пакетом в руках. — Все несчастье в том, что мой переписчик с арабского свалился с приступом лихорадки, и это значительно затянет работу над копией.

— Когда-нибудь она все же будет готова, а это — главное, — спокойно ответил грек. — А теперь ухожу… Не хочу вам мешать…

Смущенная его присутствием, Фьора отошла в сторону и сделала вид, что заинтересовалась лежащим на высокой подставке греческим требником. Чтобы покинуть лавку, Деметриос должен был пройти мимо девушки. Удостоверившись, что книготорговец и его клиент, поставив на дубовый прилавок масляную лампу, занялись разговором, он подошел к Фьоре.

— Слишком серьезное чтение для таких молоденьких глазок, как ваши! — произнес он на прекрасном французском языке. — А читаете ли вы по-гречески, мадемуазель?

Фьора резко повернулась к нему. Человек этот по-прежнему внушал ей страх. Тем более не следовало перед ним отступать.

— Разумеется! И еще по-латински. А вы, мессир? Вы все так же читаете чужие мысли, как вчера читали мои?

— Нетрудно прочесть мысль, если она вызвана волнением, или мысль, принадлежащую человеку с чистой душой. Если бы не ваше положение в обществе, я охотно сделал бы вас своей ученицей… Прошу вас, однако, запомнить мои слова: если в ваш дом постучится беда, я буду готов прийти к вам на помощь.

Мое имя…

— Я знаю. Мне его называли. Но, мессир, уже второй раз вы пророчите мне беду. Не могли бы вы выражаться яснее?

— Сейчас, к сожалению, нет. Во-первых, ваши мысли всецело заняты любовью, а во-вторых, вы все равно не сможете избежать ударов судьбы. Но в тяжелый час вспомните обо мне.

Монсеньор Лоренцо подарил мне дом во Фьезоле…

— У нас тоже есть там дом.

— Я знаю. Таким образом, вам легко будет меня отыскать.

Приложив руки к груди, лекарь слегка поклонился и вышел из лавки, а обескураженная Фьора присоединилась к отцу и Бистиччи, которые так увлеклись, что не заметили ее короткой беседы с греком. Очень бережно книготорговец развернул толстую, переплетенную в старый пергамент книгу. Обложку ее украшали серебряные застежки и крест, инкрустированный топазами и бирюзой. Фьора услыхала его слова:

— Одному из моих агентов удалось отыскать эту речь Лисиппа, и я подумал, что тебе будет интересно ее полистать…

С величайшей осторожностью Франческо взял книгу, положил ее на подставку и с удивлением принялся разглядывать Крест на обложке.

— Чудесно! Откуда эта книга? Судя по кресту и гербу, она принадлежала аббатству.

— Ты всегда такой любопытный? — улыбнулся Бистиччи. — Эта книга из аббатства Айнзидельн, а больше я тебе ничего не скажу…

С благоговением Бельтрами перелистывал толстые хрустящие страницы, на которых греческий текст перемежался с инициалами и заставками, изящно выполненными чьей-то искусной рукой.

— Веспасиано, сколько бы ты за нее ни запросил, она — моя! Взгляни-ка, Фьора, это же настоящее чудо!

— Я был уверен, что она тебе понравится. Цену я сообщу позднее, но, если хочешь, можешь хоть сейчас забрать книгу с собой.

— Разве ты не будешь снимать с нее копии?

— Копии уже готовы. Может быть, теперь хочешь посмотреть, как продвигается работа с твоим Цезарем?

Бельтрами с трудом оторвался от созерцания манускрипта, который нежно поглаживали пальчики Фьоры, и оба они последовали за Веспасиано в помещение, расположенное в задней части дома и окнами выходящее в сад. Это был длинный зал, хорошо освещенный благодаря ряду широких окон. Перед окнами стояли пюпитры, за которыми десяток переписчиков старательно копировали рукописи. Одни воспроизводили текст. Другие — красочные инициалы, третьи — заставки. Некоторые из переписчиков были еще молоды, остальные постарше, но все они принадлежали к разным национальностям: рыжий белокожий немец, чернобородый грек, коричневый, как каштан, сицилиец, и даже негр из Судана. Не видно было лишь белого тюрбана Али Аслама. Место арабского переписчика пустовало…