Элизабет Бикон - Граф-затворник Страница 23

– Обрати она свое сердце к лорду Эмблеби, мне кажется, они могли бы быть очень счастливы. Они оба добросердечны и принципиальны, когда это отвечает их собственным пожеланиям. Полагаю, вы правы, милорд. Они должны хорошо подойти друг другу, – вслух подумала Персефона и успела заметить, как при ее рассуждении о сближении пары в совсем ином смысле, нежели предполагала Корисанда, на лице графа мелькнуло выражение шока и ужаса.

– Слава небесам, что вы родились женщиной, мисс Сиборн, – насмешливо отозвался он.

Персефона не смогла удержаться от вопроса:

– Не понимаю, с чего вы взяли? Даже я совсем не уверена в правильности этого утверждения. Сейчас быть женщиной означает, что я должна бездельничать дома, пока вы, мужчины, будете заниматься решением всяких проблем. Почему же вы сегодня больше, чем всегда, радуетесь, что я связана по рукам и ногам и вынуждена подчиняться условностям?

– Я радуюсь этому каждый божий день, ибо вы представляли бы собой нешуточную опасность, если бы без всяких условностей бродили где заблагорассудится. Но в данном случае я благодарю Господа за то, что вы родились женщиной, поскольку мне кажется, вам было бы очень не по себе в гнездышке Сиборнов, родись вы мужчиной. Не могу представить вас радостно ведущей праздный образ жизни и позволившей Джеку взять бразды правления герцогством, в отличие от вполне довольного этим Маркуса. Вы или сбежали бы и пошли своим путем, как, подозреваю, и сделал Рич, или погрузились бы в печаль, окажись вся власть в руках первых наследников титула, к коим вы не относитесь.

– Какого же вы низкого обо мне мнения, милорд! Оставляю вас наслаждаться им, пока светские сплетницы не отвлеклись от шушуканья насчет следующей жертвы Корисанды и не обратили внимание на нас с вами.

– Разве вы не хотите узнать, что я раскопал в Лондоне?

– Конечно хочу. Но вы явно не склонны об этом поведать мне сейчас, а я не хочу давать повод местным кумушкам решить, будто я вешаюсь вам на шею.

– Давайте тогда встретимся в другом месте, где можно поговорить без помех, – предложил Алекс.

В его взгляде сквозило такое нетерпение, что Персефона отчетливо поняла: досадной помехой он считает светские условности и любопытные взгляды. Девушка вспомнила, сколько незваных гостей обнаружилось на якобы тайной встрече у озера в отдаленном уголке парка. Она пораскинула мозгами и нашла одно место, где им была бы гарантирована уединенность.

– Можно в королевских апартаментах. Вы знаете, где это?

Он серьезно кивнул, хотя Персефоне подумалось, что едва ли во всем обширном Эшбертоне найдется хоть один незнакомый ему сучок или камешек. Алекс Фортин постоянно собирал и просеивал сведения, словно так и не вышел из роли разведчика даже после возвращения из Индии.

– При королевской спальне есть небольшая комната без окон, там нас никто не услышит. В этом крыле жила только Джесс, но она уехала. Сейчас там никого нет, и никто не заметит, когда мы вошли туда и когда вышли. Я ведь не могу прийти в личные апартаменты Джека, поскольку всем известно, что их занимаете вы.

– Совсем недавно вас это не останавливало, – возразил он.

– Я была очень взволнована и забыла о вашем пребывании там, – быстро сказала Персефона.

Этими словами, кажется, девушка ранила гордость графа.

– В полночь, – одними губами произнесла она и быстро поспешила прочь, дабы изобразить размолвку и тем самым доставить Корисанде бесконечное удовольствие.

Алекс вынужден был соблюдать все светские условности, поэтому прилагал большие усилия, чтобы не смотреть пристально в глаза гостям леди Сиборн. Он знал: его поврежденный глаз отчего-то беспокоит людей намного больше, чем все остальные шрамы. Только с прекрасной мисс Сиборн он словно забывал, что не принадлежит к очарованным ею джентльменам, которые радостно восхищаются красотой и свободолюбивым нравом. Интересно, сколько мужчин позавидовали бы их свиданию, если бы о нем знали? Во время предстоящего свидания в полночь Персефона явно считала себя в безопасности, и Алекс не знал, радоваться этому или огорчаться.

Да любой холостяк, жаждущий женщину, влюбленный по уши, продал бы душу за подобную встречу наедине – и Алекс не исключение. А Персефона Сиборн выглядела этим вечером еще женственней и прекрасней, чем обычно. Атласно-кисейное кремовое платье изумительно подчеркивало сливочно-белую кожу и изящную фигурку. Он отступил в тихий уголок гостиной и вспомнил один бал в Лондоне – мисс Сиборн в окружении поклонников. К счастью, она не знала, что он запечатлел этот случай в памяти.

Граф тогда только вернулся из Индии, раны души и тела еще были очень свежи. Он посещал светские балы и рауты, отчаянно пытался напасть на след Аннабель. Как зеницу ока он хранил в сердце крошечную надежду на слухи. Надеялся хоть что-то узнать о судьбе Аннабель после выхода из-под протекции его отца, и без того не слишком надежной.

Вот только несмотря на весь блеск и суету лондонского сезона, ему все равно не удавалось обнаружить никаких следов пропавшей племянницы, не говоря уже о том, что он ощущал себя чужаком на этом празднике жизни. Да и глупо было вообще на это надеяться, ведь на момент побега Аннабель едва-едва исполнилось семнадцать. В итоге он не только не обнаружил ее след, а еще и попал под очарование столь прекрасной женщины, что сразу осознал свою непривлекательность и поспешил уйти, едва только сумел оторваться от созерцания ее лика.

Тем вечером мисс Персефона Сиборн казалась ему самим совершенством и даже больше. И он ей завидовал. В отличие от Аннабель она находится под защитой своей большой и влиятельной семьи, которая отпугивала любых охотников за приданым и удерживала на расстоянии даже самых заядлых повес. Но все равно ему становилось дурно, когда он представлял мисс Сиборн женой какого-нибудь достойного джентльмена. Ему-то оставалось довольствоваться ролью человека, за которого могла выйти замуж женщина только по расчету. И в тот вечер в переполненном бальном зале он, как никогда, возненавидел подобную перспективу.

Ему пришло в голову, что после неудачи с Аннабель он перенес свои заботы на мисс Сиборн. А ведь ее положение признанной в обществе красавицы и сестры могущественного герцога Деттингема означало, что Джек сотрет в порошок любого, кто попытается к ней прикоснуться против ее желания. Несмотря на свою злость и беспокойство, в глубине души он знал: из-за него Аннабель попала в беду, и нечестно возлагать за это вину на мисс Сиборн. Надо было продать офицерский патент сразу после известия о гибели капитана де Морбарая, который оставил свою дочь его заботам. А он медлил, откладывая возвращение, из боязни, что они с Фаррантом друг друга убьют. И Аннабель тем временем оставалась в полном одиночестве.