Коварный искуситель - Моника Маккарти Страница 23

– О них позаботились? – спросил Бойд.

– Еще как! Лично я прикончил пятерых, – похвалился юный рыцарь.

Белла легко догадалась. Кто убил остальных, даже гадать не приходилось.

– Кто это был? – спросил Магнус.

– Люди Комина. – Лахлан мельком взглянул на Беллу, словно хотел убедиться, что ее не сильно расстраивает тот факт, что расправились с посланцами ее мужа. – Но кто-нибудь их очень скоро обнаружит, так что нам придется ехать другой дорогой.

Белла едва сдержала стон отчаяния. Изменение маршрута не сулило ничего хорошего. Так называемых «дорог» в горах было мало, и отход с главной дороги означал передвижение по камням и кочкам, это в лучшем случае. В общем, к тому времени как Макруайри дал сигнал встать на ночевку, они все валились с ног от усталости.

Остановив коня, Белла была вынужденна ждать, пока кто-нибудь поможет ей спешиться. Маргарет тоже ждала, вот только, в отличие от нее, недолго. Белла как раз оглянулась, чтобы увидеть, как Лахлан протянул руки и обхватил девушку за талию, чтобы помочь сойти на землю. Выходило, что разбойник умел быть галантным – со всеми, кроме нее.

Когда Лахлан смотрел на ее кузину, в его взгляде сквозила почтительность. Совсем не так смотрел он на Беллу – со жгучим желанием, будто видел ее совершенно голой.

Грудь болезненно защемило, и Белла поспешила отвернуться, но боль не так-то легко оказалось заглушить.

Ей стало жаль, что на нее-то так не посмотрит больше ни один мужчина. Но это не вина Маргарет. Девушка мила и невинна и вполне заслуживает почтения со стороны Макруайри, а ее не назовешь ни милой, ни невинной.

Ей помог спешиться Магнус, после того как спустил на землю леди Мэри, которую крайняя усталость вынудила ехать с ним в одном седле, но нисколько не ослабила ее интерес к их командиру. Кажется, любезное обхождение Лахлана с кузиной Маргарет раздосадовало ее даже сильнее, нежели Беллу.

– Ваша кузина очень мила.

Белла едва сдержала улыбку: кажется, Мэри и не заметила, с каким кислым выражением лица это сказала, – и согласилась:

– Да, вы правы.

Казалось, Мэри пришла в голову некая мысль.

– Как вы думаете – правда ли то, что о нем говорят?

Глаза девушки так возбужденно горели, что Белла занервничала, поскольку знала, что некоторые женщины находят опасных мужчин неотразимо привлекательными, и главной приманкой как раз и служит дурная репутация.

Достанет же кому-то глупости и неосмотрительности! Как бы ей ответить, чтобы не возбуждать любопытство. По собственному опыту Белла знала, что задача не из легких. На таких, как Макруайри, женщины летят как мотыльки на свет. У бедняжек возникало желание проникнуть глубже, докопаться до жемчужины среди отбросов, пусть эта жемчужина и фальшивая.

Интрига и любопытство – вот что ими движет, и ничего больше. По крайней мере, так она решила для себя, поэтому ответила уклончиво:

– Думаю, что-то правда, а что-то преувеличение.

Мэри быстро взглянула на Лахлана.

– А насчет того, что он убил свою жену?

Белла вздрогнула, но тут же овладела собой и сурово проговорила:

– Вам не следует повторять подобные слухи. Разумеется, это неправда. Неужели ваш брат поручил бы охрану своих родных убийце собственной жены?

Девушка смущенно покраснела, но убедить ее было не так-то просто.

– Но ведь почему-то все об этом говорят.

Белла приподняла бровь.

– Как, по-вашему, он отреагировал бы на ваши слова?

Вряд ли Макруайри было дело до сплетен, но Мэри это знать ни к чему, а вот преподать урок следовало.

Мэри сделала большие глаза.

– Но я же по секрету… Вы ведь ему не скажете?

Белла сделала вид, будто размышляет, хотя губы кривились от едва сдерживаемого смеха: девушка выглядела по-настоящему испуганной.

– Не скажу, если пообещаете, что сегодня сразу после ужина отправитесь к себе и не будете подслушивать, о чем болтают мужчины.

Вместо того чтобы смутиться, Мэри вдруг захихикала.

– А знаете, их разговоры… весьма поучительны.

Белла изо всех сил старалась не рассмеяться: кто бы сомневался…

– Ну так что, договорились?

Девушка кивнула.

– Сегодня я так устала, что, наверное, усну раньше, чем лягу.

Белла отлично ее понимала: ей и самой не терпелось рухнуть на походную постель, устроенную из шкур и толстых шерстяных одеял: даст Бог, удастся наконец поспать.

Лахлан сидел в темноте в одиночестве, прислушиваясь к звукам леса. Стояла глухая ночь: часа два-три пополуночи, – его любимое время суток. Все в лагере давно спали.

Сегодня почему-то его одолевало беспокойство, и он сам вызвался дежурить, поскольку знал, что все равно не сможет заснуть. К тому же не давало покоя неутоленное желание.

Мыслями он был в одной из трех палаток, что стояли у него за спиной. К несчастью, его снедало не одно лишь вожделение. Он сердито вскочил с бревна, на котором сидел, и двинулся в обход периметра. Движение – вот что ему сейчас необходимо.

Сколько ни нагружал себя работой, пытался охладиться посредством озерной воды или – черт! – найти утешение у других женщин, ничего не помогало!

Вот, к примеру, ее кузина Маргарет: милая, невинная и бесхитростная. Такая никогда не доставит неприятностей. Глядя на нее, меньше всего он думал о том, чтобы затащить в постель. Ее личико было безмятежным, как у ангела, и у него не возникало искушения. Кровь не вскипала, тело не обмирало, настроение не прыгало, и было плевать на аромат дурацкого цветочного мыла, которым пахло от девицы сегодня утром. Ему и в голову не приходило, что он способен отличить лаванду от розы.

Маргарет могла целый день болтать с Маккеем или Гордоном, а ему было совершенно безразлично: мысли не путались, дыхание не сбивалось, руки не дрожали, как у юнца со своей первой женщиной.

С такой, как Маргарет, он бы никогда не терял самообладания и – видит Бог! – не знал, что такое ревность. По сравнению с гордой, смелой и яркой Беллой, которая, казалось, не упустит случая взбрыкнуть, Маргарет была милой, приятной девочкой, с которой нужно обращаться очень бережно… и умирать со скуки.

Лахлану было бы страшно даже прикоснуться к ней, такой робкой, точно котенок, не говоря уж о том, чтобы проделать те штуки, о которых он мечтал, едва взглянув на графиню.

Маргарет никогда не отважилась бы воевать во имя своих убеждений (пусть даже наивных), выполнять то, что полагала своим долгом, хотя и рисковала быть обвиненной в предательстве. Ей не достало бы сил воодушевить напуганных женщин и детей в таких условиях, когда в отчаяние впадали даже закаленные в боях воины.

Лахлан пробормотал ругательство, пробираясь между деревьями. Неудовлетворенное желание не давало