Барбара Картленд - Брак на небесах Страница 23

Герцог в изумлении выслушал ее и сказал:

– Такого объяснения мне еще не приходилось слышать, но мне кажется, я понимаю вашу мысль.

– Мы с папой часто говорили о том, как жаль, что сегодня в мире так мало руководителей, которые могли бы направлять умы людей, как это было у греков, на дела, способствующие развитию цивилизации, а не разрушению.

В ее голосе прозвучала удивившая его горячность, и герцог сказал:

– Видимо, вы считаете, что диктатура при Наполеоне – не тот тип власти, который нужен людям.

– Совершенно верно! Сколько страданий и горя он принес людям. Чтобы залечить раны, потребуются многие десятилетия.

– Но ведь его всегда будут помнить как одного из величайших людей своего времени.

– Все зависит от того, как понимать слово «величайший». Возможно, мы знаем его только потому, что являемся его современниками, а ведь если вспомнить Христа, Будду, Марко Поло и Христофора Колумба, то все будет выглядеть совсем в ином свете.

Бакхерсту этот разговор показался чрезвычайно любопытным. Он никак не ожидал, что может беседовать на такие темы с женщиной, да еще с такой молодой и ангелоликой, как Сэмела.

Но он уже начал понимать, что ее юный вид обманчив, и признался себе, что она очень хороша собой и вовсе не обыкновенна, как он представлял себе, когда был вынужден жениться.

Когда ему принесли ужин, Сэмела вышла, и ему прислуживали дворецкий и два лакея.

Позже Сэмела спросила:

– Может быть, мы могли бы завтра кушать вместе? Или вам предпочтительнее быть в это время в одиночестве?

– Честно говоря, мне тоскливо одному. И если вы не против того, чтобы кушать в моей спальне, то, конечно, давайте обедать и ужинать вдвоем.

– С радостью! – воскликнула Сэмела. – Я надену лучшее платье, чтобы вы не чувствовали себя больным.

– Сейчас на вас тоже очень славное платье, – сказал герцог, сообразив, что был невнимательным, не обратив внимание на ее одежду.

Это был наряд из белого шелка, в котором она выглядела совсем юной и еще больше походила на ангелочка, что соответствовало возникшему у него образу.

Было заметно, что платье сшито у очень дорогой модистки. Пышная юбка и узкая талия подчеркивали изящество ее фигуры.

– Я обязательно расскажу вашей сестре, что вам понравились мои платья, – сказала Сэмела. – Она преподнесла их мне в качестве свадебного подарка.

Она увидела, как герцог удивленно поднял брови, и поспешно добавила:

– Может быть, вы удивитесь, что не папа купил мне приданое, но если бы это сделал он, то у меня было бы только одно платье и нам пришлось бы голодать целых две недели, чтобы расплатиться за него!

Она сопроводила эти слова короткой усмешкой, которую герцог также нашел весьма обаятельной, и уточнила:

– Если бы я явилась сюда в моей обычной одежде, то выглядела бы подобно нищенке, вышедшей замуж за короля. Это было бы, наверное, весьма экстравагантно, но вам бы, наверное, стало неловко.

– Да, это непременно вызвало бы много толков, – согласился герцог.

– Я уверена, что толков и сейчас было немало.

Наступило недолгое молчание. Затем, преодолев смущение, Сэмела спросила:

– А почему вы решили жениться именно на мне? Ведь любое семейство в стране было бы счастливо иметь в вашем лице… своего зятя?

Герцог глубоко вздохнул, подумал, что этого вопроса следовало ожидать и ответ надо было заготовить заранее. Понимая, как важно для его юной жены то, что он сейчас произнесет, после секундной паузы он сказал:

– Я знал, каким уважением в нашей округе всегда пользовались ваши родители, и решил, что, поскольку наши земли примыкают друг к другу, было бы целесообразно скрепить отношения родственными узами.

Он заметил, что глаза Сэмелы засияли, и понял, что такой ответ пришелся ей по душе.

– Я задавала себе вопрос, не в этом ли причина, и рада, что оказалась права.

Она говорила так естественно и с такой искренностью, что герцог не мог не поверить ей. Потом Сэмела сказала:

– Сейчас придет ваш камердинер, чтобы подготовить вас ко сну, и я подумала: раз вам стало гораздо лучше, может быть, я буду ночевать в своей спальне?

Она заметила сомнение в глазах герцога и поспешно добавила:

– Я оставлю дверь в свою спальню открытой. Если вы захотите пить или почувствуете какое-то беспокойство ночью, вы сможете окликнуть меня или позвонить в колокольчик. Я сплю очень чутко и сразу приду к вам.

– Пожалуй, это разумно, – согласился Бакхерст. – Но я не буду тревожить вас, так как действительно чувствую себя много лучше и вполне могу сам позаботиться о себе.

– Но обещайте позвонить, если я понадоблюсь.

– Обещаю.

Она импульсивно протянула руку и коснулась его ладони.

– Спасибо вам за компанию, мы так чудесно провели сегодня время!

Наступило короткое молчание, а затем на ее щеках появились все те же очаровавшие его ямочки.

– Но я уверена, что вам гораздо интереснее было бы укрощать Рыжего Строптивца.

Он не успел ответить, как она уже выскользнула в соседнюю комнату, а в это время из коридора вошел Иейтс…

Когда камердинер ушел, герцог задумался о том, насколько Сэмела отличается от сложившегося у него образа будущей жены, как, впрочем, отличается и от всех других женщин, с которыми ему прежде приходилось сталкиваться.

Конечно, ему мало приходилось общаться со столь юными созданиями, но, тем не менее, его не покидала уверенность, что Сэмела – необыкновенная девушка.

Герцог решил, что сестры оказались на высоте, найдя ему такую невесту, которая окажется вполне достойной уготованной для нее роли герцогини Бакхерст, и, к своему удивлению, почувствовал уверенность в том, что она вовсе не станет ему докучать, чего он так опасался.

И в первый раз он задумался о том, что могут подумать люди, когда узнают, как он ушел с собственной свадьбы, чтобы проехаться на лошади, которая к тому же еще сбросила его, и весь этот бесславно прожитый день кончился для него потерей сознания.

Понимая, что его уход в столь торжественный якобы для него день со столь пышного приема вызвал разнообразные пересуды о его неприличном поведении, он почувствовал стыд за то, что позволил себе так потерять над собой контроль!

Он понимал: большинство людей скажут, что Бакхерст был, как всегда, в своем амплуа и не мог не выкинуть фортель даже на своей собственной свадьбе. А его друзья добавят, что даже не сомневались – он никогда не смирится с условностями!

Однако он полагал, что его поведение обязательно отразится на Сэмеле, и был убежден, что уж кто-кто, а баронесса непременно придет в буйный восторг, когда прочитает газетные репортажи о его свадьбе.