Лора Бекитт - Запретный рай Страница 23

Когда они вышли на улицу, Мориса шатало, как после морской качки. Тем не менее он по-новому смотрел на этот огромный дикий сад, на вонзавшиеся в небо и похожие на акульи зубы зазубренные пики, на пассатные облака, бегущие своей вечной дорогой, на защитный барьер кораллового рифа. Возможно, правы те, кто считает, будто человеческое счастье измеряется не материальным благополучием, а душевным спокойствием. Если его вообще можно измерить.

Разумеется, священник заметил, что молодой человек пребывает в некоем дурмане, но не подал вида.

— Вижу, и вы, капитан, обзавелись вахине.

— Увы, святой отец, это не совсем так. Эта девушка согласилась поселиться в моей хижине просто потому, что ей некуда идти. Не могли бы вы позаботиться о ней, пока я на службе?

Священник улыбнулся.

— Я поручу ее заботам Сесилии. — И предложил: — Не хотите ли чаю?

— Кто же откажется от вашего чая, отец Гюильмар!

Когда Сесилия увела Моану, священник налил капитану полную чашку, да еще угостил его пресными лепешками.

Понимая, что разговора не избежать, молодой человек задавал себе вопрос: почему он должен добиваться близости полинезийки столь немыслимыми путями, тогда как другие мужчины получают от них все, что хотят, по первому же требованию? С местными женщинами не жили разве что высшие военные чины: в их среде это считалось неприличным. Или ему стоит принять расхожее мнение, что кого любит Бог, с того Он строже и спрашивает?

— Вижу, вы желаете эту девушку.

Морис вздохнул.

— Я знаю, вы скажете, что это грех.

— Нет, я скажу другое. Мне искренне жаль Моану, и я знаю, что у вас доброе сердце. Я бы советовал вам заключить христианский брак. Таким образом вы покажете хороший пример своим сослуживцам.

Морис, не отрываясь, смотрел в чашку, от которой поднимался ароматный дымок.

— Я не уверен, отец Гюильмар, хватит ли меня на это. Я не собираюсь оставаться на Нуку-Хива. Я приехал сюда заработать денег и мечтаю вернуться в Париж. Вы прекрасно понимаете, что я не смогу уехать туда с полинезийской женой.

— Из какой вы семьи?

— У моего отца была ферма, но он разорился во время войны.

Стоило Морису вспомнить вспаханную землю, росу на полях, живые изгороди, тюки сена, крестьян в неизменных сабо, как у него защемило сердце. Попав в Полинезию, он всеми силами старался отрешиться от хрупких, но неугасимых воспоминаний, и чаще всего у него получалось. Но иногда какой-то пустяк давал внезапный толчок мыслям о родине, и тогда они овладевали им, словно некое наваждение.

— Значит, во Франции вас никто не ждет?

— Пожалуй, нет.

— Если бы вы по-настоящему полюбили эту девушку…

Морис не удержался от иронии:

— А вы, отец Гюильмар, вы — любите островитян?

— Конечно.

— Как любят собак или кошек или все-таки как… людей?

— Как неразумных существ, нуждающихся в человеческом просвещении и защите Господа.

Капитан не стал говорить о том, что, похоже, туземцы ни в чем не нуждаются. Вместо этого он поднялся и, поблагодарив за угощение, отправился на службу, предвкушая вечернюю встречу с Моаной.

Возможно, со временем девушка станет сговорчивее и ему удастся избежать условия, которое сейчас казалось совершенно невыполнимым. Попробуй достань Атеа на его острове! А сюда он едва ли вернется, во всяком случае, в скором времени.

На службе его поджидал сюрприз. Еще до рассвета к берегам Нуку-Хива причалило судно с губернатором мсье Брюа и начальником гарнизона Жоржем Менкье, и теперь последний поджидал его в кабинете, где Тайль еще вчера единолично принимал решения, касающиеся проблем острова.

Пришлось срочно докладывать обстановку. Среди прочего Морис доложил о временном аресте Атеа.

— Что? — оторвав глаза от бумаг, Менкье уставился на капитана. — Этот выскочка с Хива-Оа был в ваших руках, и вы его отпустили?!

Тайль стоял навытяжку, тогда как его мысли беспокойно метались в голове. Он сразу понял, что совершил большую ошибку.

— Но этот человек ничего не сделал. У меня не было оснований его задерживать.

Начальник гарнизона поднялся из-за стола. Судя по всему, он был взбешен.

— Запомните, Тайль: вы имеете право арестовать и наказать любого туземца просто так, ни за что. И уж тем более должны были задержать этого наглеца с Хива-Оа. Он из тех вождей, которые не в состоянии понять, что являются всего лишь орудием в руках представителей великой державы. Он полагает, будто может иметь собственное мнение и проявлять непокорность. Он не продается и не сдается.

Капитан молчал. Очевидно, до начальника не доходило, что он говорит об Атеа как о герое.

— Как вам удалось получить офицерское звание? — спросил Менкье.

— Я проявил храбрость в бою.

— Значит, проявите ее еще раз, а заодно получите возможность исправить свой промах. Губернатор Брюа и я поручаем вам возглавить карательную экспедицию на Хива-Оа. Справитесь — будете прощены и, возможно, получите повышение. Но если нет, тогда не обессудьте.

От волнения Морис облизнул губы. Он не знал, радоваться ему или досадовать.

— Я слышал, у Атеа есть около сотни ружей и воины, умеющие из них стрелять.

— Это пугает вас, капитан? — насмешливо произнес Менкье. — Так выставьте против них двести ружей — я дам вам людей. У этого выскочки с Хива-Оа нет главного, что есть у нас: европейского ума и силы воли белого человека.

— Вы с ним встречались?

— Как говорится, не имел чести. Но я слышал, что он очень смел и обладает непомерной гордыней.

— Да, он производит именно такое впечатление, — согласился Тайль и спросил: — Когда я должен отплыть?

— Не сразу. Подготовьтесь. Мы обязаны навязать двум островам, Тахуата и Хива-Оа, протекторат, чего бы это ни стоило. Это наш долг перед страной и королем.

Морис кивнул, думая о Моане. Пожалуй, не стоит говорить, что дочь вождя Лоа находится на Нуку-Хива. Вместо этого он заметил:

— Я мало что слышал о Тахуата.

— Этот остров поменьше, и, кажется, тамошний вождь не столь влиятелен. Сейчас главная проблема — это Атеа. Захватите его или убейте, и тогда его земли и его люди окажутся в наших руках. Лишившись арики, они не станут сопротивляться.

Капитан не знал, стоит или нет упоминать об Эмили, но все же решил признаться:

— Атеа увез с собой белую женщину.

Глаза начальника гарнизона сделались похожими на две узкие металлические полоски.

— Что?! На Хива-Оа?

— Да.

— Он украл ее?

— Нет. Насколько мне известно, она уехала с ним по доброй воле.

— Потрясающе! Кто она?

— Эмили Марен, дочь путешественника Рене Марена. Он не хотел ее отпускать, но она не послушалась.