Марша Кэнхем - Железная роза Страница 24

Она протянула иглу слуге. Тот посерел от страха и закудахтал так громко, что Вариан снова приоткрыл глаза.

— Ax, Господи Боже мой! — вздохнул он. — Касайтесь меня, убейте меня, можете даже пришить мою щеку к ноге, все это не имеет теперь никакого значения.

— Ладно, — сказала Джульетта. — Вы были слишком уж красивый. Шрам только добавит вашему лицу выразительности.

Джульетта кивнула Бикому, чтобы он придвинул стул к постели. Девушка зажгла лампу и велела слуге держать ее, пока она вдевает шелковую нитку в иголку.

— Сказать по правде, однажды я сшила два пальца вместе. Естественно, совершенно случайно. Раны были такие, что я не могла понять, где кончается один палец и начинается другой.

Вариан с трудом глотнул:

— Может быть, вы дадите мне еще рома?

— Нет уж, лучше постарайтесь не шевелиться. А если захотите закричать, сначала предупредите меня, чтобы я не воткнула вам иголку в глаз.

Герцог глубоко вздохнул. Горло у него перехватило, руки сжались в кулаки, когда Джульетта осторожно приложила оторванный кусок кожи на прежнее место и начала быстро и ловко сшивать края раны.

— Хорошо, что вышло так много крови. Рана чистая и быстро заживет. Кроме того, шов идет под волосами. Разглядеть его можно будет, ну, скажем, со ста шагов, не больше.

Глубокие синие глаза открылись и встретились с ее глазами, которые были всего в нескольких дюймах от его лица.

— По правде говоря, — заметила она, медленно протягивая нить, — могло быть гораздо хуже. Вы могли потерять глаз или ухо…

Девушка работала, прикусив от усердия кончик языка.

Закончив работу, она отклонилась назад и нахмурила брови.

— Как вы думаете, мистер Биком, не сочтет ли будущая нареченная его светлости этот шрам чересчур привлекательным? Господи, старина, вы уже можете повернуться и посмотреть на своего хозяина.

Биком приоткрыл сначала один, потом другой глаз.

— Ах! — Он наклонился и даже слегка улыбнулся. — И в самом деле, ваша светлость, капитан говорит правду. Шов проходит около самых корней волос, а стежки такие мелкие, как будто шил самый лучший портной Лондона.

Убрав иголку и нитки в шкатулку, Джульетта отнесла ее в сундук. К постели она вернулась с куском ткани, смоченной какой-то лечебной настойкой, и кувшином, укутанным в промасленную тряпку.

— Как вы думаете, мистер Биком, вы сможете найти путь на камбуз? Там кок приготовил горячее жаркое, чтобы согреть животы матросов, а мой желудок пуст до такой степени, что прилип к спине. Кроме того, там должно быть еще и печенье. И сыр. И еще прихватите кувшин эля, когда там будете, и немного холодной говядины, если она осталась. В общем, скажите коку, что капитан голоден как волк. Он сам сообразит, что ему делать.

Биком посмотрел на Вариана, но на этот раз не стал дожидаться разрешения хозяина и покинул каюту. Джульетта снова присела у постели.

— Будет щипать, — предупредила она, приложила теплое влажное полотенце к его щеке и долго держала так. Вариану показалось, что у него сейчас легкие разорвутся от сдерживаемого крика. Когда нестерпимое жжение прошло, он был почти спокоен, а девушка уже принялась за его руку.

Это была левая рука, именно палец левой руки она и вывихнула ему прошлой ночью. На ладони и запястье этой же руки теперь виднелись кровавые рубцы от каната.

Джульетта обмакнула два пальца в кувшин и набрала немного коричневой вязкой мази. Пахла она отвратительно, но как только попала на ободранную ладонь, боль сразу же утихла.

— Вы сделали ужасную глупость, — наконец сказала Джульетта, — надо же было вылезти на мокрую палубу в этих башмаках с деревянными каблуками и атласными розочками.

Вариан внимательно посмотрел на нее, потом спросил:

— С мальчиком все в порядке?

— Его немного потрепало, ничего страшного. А вот вы произвели на него впечатление! У вас определенно будет защитник, если кто-нибудь вздумает покуситься на вас или посмеяться над вами за вашей спиной.

— Включая вас?

— Я смеюсь вам в лицо, сэр. Вы разве этого не заметили?

— Конечно, заметил, — сухо ответил герцог.

Намеренно избегая его взгляда, Джульетта обратила все свое внимание на его больной палец: смазала его мазью и нежно помассировала распухший сустав.

— Вам повезло, что он опять не выскочил из сустава.

— Мне повезло бы еще больше, если бы и первого раза не было.

Джульетта прикусила нижнюю губу:

— Да, конечно… Вчера вечером я немного погорячилась.

Но вы сами виноваты — выбрали не самое подходящее время, чтобы испытывать мое терпение.

— Господи милостивый, — пробормотал он. — И это ваше извинение?

Она заглянула в глубину его глаз и внезапно ощутила жар во всем теле.

— Вряд ли вы ожидали большего.

— В таком случае я принимаю ваше извинение… если вы примете мое.

— Ваше? За что?

— За то, что я не знаю, когда лучше помолчать.

Его самоуничижительная прямота вызвала у Джульетты легкую улыбку. И снова она ощутила жар, на этот раз еще более сильный, особенно между бедер. Он не отрывал от нее взгляда, и приятное ощущение усиливалось, разливаясь мягкими волнами по всему телу.

— Скажите мне, милорд, только коротко: что вы здесь делаете? Что заставило вас покинуть уютный дом в Лондоне?

Неужели не нашлось никого более привычного к тяготам морского путешествия, чтобы заменить вас?

— Я полагаю, король счел меня способным справиться с заданием.

— Которое…

Он слабо улыбнулся:

— Я еще не столько рому выпил, капитан.

— Какое бы задание у вас ни было, вам придется рассказывать о нем в моем присутствии.

— Но это уже будет решать ваш отец, а не я.

Джульетта раздраженно фыркнула;

— Верю, но мне не так уж и интересно.

— Не сомневаюсь. Если вы будете тереть мой палец еще сильнее, то уж лучше сразу оторвите его, все равно больнее уже не будет.

Она свирепо взглянула на него и отбросила его руку.

— Надеюсь, вы умеете плавать, сэр. Если отцу ваши шутки понравятся еще меньше, чем мне, то это умение вам пригодится.

Вариан отреагировал на эти слова лишь насмешливой улыбкой. Сейчас он думал только о роме. Именно этому напитку удалось облегчить его страдания впервые за последние несколько дней. Более того, герцог почувствовал, как растет его интерес к этой острой на язык, сообразительной пиратке-сорванцу, и не только к ее уму…

Несколько часов, проведенных под проливным дождем, существенно повлияли на ее внешний облик: следы битвы исчезли, лицо стало чистым и гладким. Вымытые дождем каштановые волосы блестели в свете лампы, коса растрепалась. Длинные пряди вились вдоль шеи и привлекали взгляд к глубокому вырезу рубахи. Влажная ткань облепила выпуклости, которым полагалось бы оставаться скрытыми от посторонних глаз. При виде этих прелестей, совершенно не волновавших его прошлой ночью, теперь кровь закипела в жилах, и герцог заметил, что девушка прекрасна, хотя и грубоватой, дикой красотой.