Анна Дэвис - Шкатулка с драгоценностями Страница 24

— Да, правда?

— Я люблю Нэнси.

Она выпустила кольцо дыма.

— Надеюсь, что это правда.

Их разговор начинал походить на битву, пусть и утонченную.

— Ты, конечно, повел себя очень достойно. По отношению к ней, я имею в виду. Ты поступил правильно.

Огонь издавал странный, медленный писк. Словно там находился кто-то живой, из которого ускользала жизнь.

— Нэнси хочет, чтобы у мамы вместо дровяного камина была симпатичная маленькая газовая печь, — рассеянным тоном произнесла Грейс. — Нового образца, такая, как в ее спальне. Прости… в вашей спальне. Она говорит, что такие печи очень красивы, чисты и легки.

— Я женился на твоей сестре, потому что мы оба этого хотели. Оба!

Громкий хлопок из камина. Шипение. Она попыталась не заметить, как Джордж вздрогнул от шума.

— Только через мой труп, сказала я маме. В настоящем камине есть что-то живое. Я люблю сажу и грязь. Я не люблю, когда вещи слишком красивы, чисты и легки.

— А вещи такими и не бывают, не так ли? — Джордж встал и бросил сигарету в камин.

— Бедная Нэнси!

— Прибереги свое сочувствие! Мы совершенно счастливы!

— Для тебя это так же трудно, как и для меня. Правда? — Ее голос теперь звучал мягче.

Он взял кочергу и пошевелил поленья, чтобы огни потухли. Аккуратно поставил на место каминную решетку.

— Это было целую вечность назад, Грейс. На Пустоши. С тех пор все изменилось. Все. Ты и понятия не имеешь, что значит «трудно».

— Прости. — Она смутилась, униженная перед лицом его совершенно непостижимого опыта. — Ты, конечно, прав. Что я знаю?

Он закрыл глаза.

— Но, Джордж, я хочу знать! Я хочу, чтобы ты рассказал мне обо всем!

Джордж вздохнул и открыл глаза.

— Когда мы со Стивеном только что прибыли во Францию, нас прежде, чем отправить на фронт, послали в Хартфлер для технического обучения. Так обычно поступают с новобранцами. Мы должны были пробыть там примерно пару недель. Обучение состояло из строевой подготовки, стрелковой подготовки, лекций о газе и бомбах… Однажды, когда мы ждали инструктора, который должен был рассказать нам о бомбах, сержант решил провести с нами неофициальное, предварительное занятие. Так вот, этот сержант решил показать нам, чего нельзя делать с разрывной гранатой. Он ударил гранатой по столу, чтобы продемонстрировать ее действие. Чертова штука взорвалась, убив его и еще двоих, а десятерых ранив.

— О господи!

— Грейс…

Она знала, что он хочет сказать, еще до того, как он это сказал.

— Стивен был одним из этих двоих. Он так и не попал в окопы!

Все ее существо запротестовало.

— Я видела письмо от полковника. В нем говорится, что Стивен погиб смертью героя… что он попал под обстрел во время наступления и умер, возвращаясь на базу. Умер от ран, вот что в нем говорится!

— Это было стандартное письмо. Полковник посылал их сотнями!

Она глядела в его глаза и понимала, что он говорит правду.

— Это чудовищно!

— Это все чудовищно. Только держи это при себе, ладно? Я не хочу, чтобы мои родители знали, какой бессмысленной и случайной была смерть моего брата. А Нэнси… она будет беспокоиться обо мне еще больше, чем сейчас. — Он встал и направился к двери. — Спокойной ночи.

— И все же я хочу знать больше! Я хочу, чтобы ты поговорил со мной обо всем этом. Если ты когда-нибудь захочешь. — Предложение даже ей казалось патетическим.

— Спокойной ночи, Грейс! — А потом, словно ему в голову пришла запоздалая мысль, остановился, уже коснулся дверной ручки. — Можешь писать мне время от времени. Если, конечно, захочешь. Не думаю, что Нэнси будет возражать.

Его шаги по лестнице. Скрип половиц. И голоса, раздающиеся откуда-то сверху, его и Нэнси.

«2 мая 1927 года.

Жители Уэст-Энда!

Меня нельзя назвать Хорошей Девочкой. Это совершенно ясно всем регулярным читателям этой колонки. Я поздно прихожу домой, люблю компанию мужчин, тщеславна, слишком сильно крашусь, не всегда говорю правду, если мне так нужно, никогда не отказываюсь от коктейля, не притворяюсь застенчивой! Да. До недавнего времени так оно и было.

Я стояла под дождем в конце долгой ночи, ослепительно красивый мужчина, мой знакомый, задал мне вопрос, и я ответила «нет», когда так хотелось ответить «да». Я так сделала, потому что считала это правильным. Вы говорите «нет», это сводит джентльмена с ума, и он начинает бегать за вами, как мальчишка за бумажным змеем, когда ветер вырывает веревку из руки. По крайней мере, подразумевается, что он именно так и поступит. Но не в этот раз, читатели! Этот джентльмен, похоже, не понимает правил игры! Вероятно, он принял меня за Хорошую Девочку, которая говорит «нет», потому что действительно подразумевает «нет». Вероятно, он ведет совершенно другую игру. Да, неделя выдалась не из приятных!

Вероятно, вы хотите узнать о некоторых ресторанах и танцевальных клубах? Но что же я могу вам рассказать в моем теперешнем настроении? Если обстоятельства вынуждают вас пойти к Морелли или на Брюэр-стрит, умоляю, не заказывайте ни рыбу, ни свинину, ни спагетти, ни пудинг, ни первые блюда. Если ваш упрямый спутник вынудит вас зайти в «Маленькую Венецию» на Нижней Риджент-стрит, занимайте столик как можно дальше от танцевальной площадки, так как народу здесь больше, чем на футбольном матче, и каждая из пар, резвящихся на этом большом пространстве, будет наступать друг другу на ноги, толкаться голенями или и того хуже. (Если ваша неделя так же неудачна, как и моя, крупный лысый джентльмен может наткнуться на ваш столик, на котором стоят напитки и тарелки с жареным картофелем, а потом примется нагло утверждать, что вы стоите на его пути!) В конце концов, если чрезвычайные обстоятельства, не подчиняющиеся вашему контролю, требуют, чтобы вы однажды вечером появились в ночном клубе Марчеза на Чаринг-Кроссроуд… Но нет… разумеется, ничто не может привести здравомыслящего человека в это пропахшее потом заведение, с разбавленными коктейлями и голодранцами.

А еще письма этой недели изобилуют жалобами. Мисс Гертруда Саммерхаус из Пекхэма ругает меня за то, что я объявила Декстера О'Коннелла не заслуживающим доверия, и просит меня сделать достоянием гласности тот факт, что «анализ почерка, астрологической таблицы и отпечатков пальцев мистера О'Коннелла говорит о его достоинстве и честности. Словом, это человек, на которого можно положиться во всем!». Мисс Элизабет Джонс из Хаммерсмита еще более категорична: «Как Вы смеете так говорить о мистере О'Коннелле? Будто он только называет себя писателем? Да Вы не достойны лизать его ботинки!» Сдается мне, что эти леди и их прекрасные спутники, мои корреспонденты, танцуют чарльстон с зеленоглазым монстром!