Франсин Риверс - Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn] Страница 24

Слова этого иудейского гладиатора эхом отозвались в сознании Атрета: «Отпусти меня на свободу, друг». С этими словами Халев положил руки на бедра Атрету и откинул голову назад… Тогда германца поразили смелость этого человека и какое–то странное спокойствие, с которым он готовился к неминуемой смерти. Атрет исполнил его желание. Он дал Халеву свободу. И когда он сделал это, его охватило сильное желание узнать, что же делает человека таким смелым и мужественным.

«Что же дало тебе столько смелости, мой друг?» — подумал он теперь, как множество раз думал об этом и раньше. И теперь, как и прежде, наталкивался на молчание. И чувствовал в себе мучительную пустоту.

Атрет сделал шаг в сторону Рицпы и увидел, как она вздрогнула.

— Халев — хорошее имя, имя, достойное воина, — сказал Атрет, понизив голос от нахлынувших на него эмоций. — Пусть оно останется.

Сказав это, он поднял одеяло, которое лежало рядом с постелью, бросил его Рицпе и вышел.

Рицпа послушалась Атрета и не выходила за стены виллы. Она предлагала свою помощь слугам в доме, но те говорили ей, что хозяин этого не одобряет. Судя по всему, она находилась на каком–то промежуточном положении между рабыней и свободной женщиной. Атрет избегал общаться с ней, а остальные в доме решили, что будет безопаснее, если и они поступят так же.

Рицпа целыми днями ходила по огромному зданию виллы, как это по ночам делал Атрет. Когда Халев не спал и не хотел есть, она находила какое–нибудь освещенное солнцем место и укладывала малыша на свою шаль. Улыбаясь, она наблюдала за тем, кок он топает ножками, играет, лопочет что–то на своем языке.

Однажды днем она вошла в симпатичную комнату на втором этаже. Ей понравилась эта комната, залитая солнечным светом, проникавшим сюда с балкона. В комнате не было ничего, кроме большой медной вазы, в которой стояла пальма. Рицпа положила Халева на свою шаль в лучах солнца. Малыш повернулся на животик и, поджав пухленькие ножки, стал отталкиваться ими и ползать. Рицпа села рядом и наблюдала за ним.

— Ах ты, маленький лягушонок, — засмеялась она.

Малыш радостно засмеялся в ответ и пополз еще быстрее. Она заметила, что его интересовало, и, взявшись за края шали, потянула ее по мраморному полу.

— Тебе всегда хочется того, что ты не можешь достать, — сказала она.

Халев протянул ручку к сияющей поверхности большой медной вазы. Он снова оттолкнулся ножками, на дюйм приблизившись к своей цели. Крохотными пальчиками он погладил медь, потом заработал ножками еще активнее. Улыбаясь, Рицпа снова взялась за шаль и повернула ее так, чтобы Халев оказался лицом к вазе. Подняв голову, ребенок стал с любопытством смотреть на другого малыша, отражающегося на блестящем медном боку.

— Это ты, Халев.

Он оставил на сияющей поверхности отпечатки своих пальчиков.

Наблюдая за тем, как малыш смотрел на собственное отражение, Рицпа почувствовала, как саму ее охватило острое чувство одиночества. Неужели им так и суждено все время жить здесь и быть отрезанными не только от мира, но даже от остальных людей в этом доме? Она встала, вышла на балкон и посмотрела вниз, на пустой двор. Два охранника возле ворот коротали время, о чем–то разговаривали, смеялись. Несколько рабов ухаживали во внутреннем дворе за растущими овощами.

— Господи, — прошептала Рицпа, — ты знаешь, как я люблю Халева. Я всем сердцем благодарна Тебе за него. Прошу Тебя, не думай, что я неблагодарная, Отец, но мне так не хватает Семея, Иоанна и всех остальных. Я знаю, что, когда у меня была возможность, я мало общалась с ними, но мне так хочется просто быть среди них. Мне так хочется стоять на берегу реки, петь, слушать Твое Слово.

Дорога, ведущая в Ефес, проходила сразу за воротами. В том месте, где она уходила вниз и поворачивала на запад, рос старый теревинф. Рицпа часто видела, как люди располагались в его тени; кто–то спал, кто–то беседовал, другие смотрели на виллу. Были ли они уставшими путниками, отдыхавшими в тени этого дерева, или же это были столь презираемые Атретом аморате, которые только и ждали возможности хоть одним глазком посмотреть на своего кумира?

На холмы, позеленевшие после недавнего дождя, смотреть было куда приятнее. Как хорошо было бы прогуляться по ним, посидеть где–нибудь на склоне и дать возможность Халеву почувствовать своими ножками и ручками нежную зелень травы.

Рицпа обернулась и увидела, что малыш уснул возле вазы. Улыбнувшись, она подошла и опустилась рядом с ним на колени. Не отрывая глаз, она смотрела на него и думала, до чего же он красив. Потом осторожно дотронулась до его ладошки. Ребенок уцепился за ее палец и во сне зашевелил губами.

— Какой же ты чудесный, — прошептала Рицпа и осторожно подняла мальчика на руки. Аккуратно прижав его к плечу, она поцеловала его в щечку. Закрыв глаза, вдохнула аромат детского тельца. Какая сладкая невинность. Новое начало.

— Что ты здесь делаешь?

Тяжелый и зычный голос заставил Рицпу вздрогнуть. Оглянувшись, она поднялась с колен и увидела Атрета, стоявшего в дверях.

— Прости. Я не знала, что мне нельзя заходить сюда.

Атрет вошел в комнату и увидел ее шаль, по–прежнему лежащую на полу, возле блестящей вазы.

— Делай, что тебе нравится.

Рицпа подобрала шаль, встряхнула ее, перекинула через плечо и обернула ею Халева. Улыбнувшись, она посмотрела на Атрета умоляющим взглядом.

— Больше всего мне сейчас хотелось бы погулять с Халевом на холмах.

— Нет, — ответил он, рассердившись на то, что снова едва не поддался обаянию ее красоты.

— Даже с охраной?

— Нет, — Атрет подошел к ней почти вплотную. — И на балкон тоже не выходи, чтобы тебя не увидели там снова.

Рицпа, нахмурившись, посмотрела в сторону балкона.

— Откуда ты мог меня видеть?

Атрет прошел мимо нее и остановился в лучах солнца.

— Можешь не сомневаться, что люди Серта видели тебя.

— Люди Серта? Где?

Он подошел к балконной двери и кивнул в сторону дороги.

— Один сидит вон там, под деревом.

— По виду это простые путники.

— Я помню его по лудусу.

— А-а, — Рицпа тихо вздохнула. — Он может подумать, что я просто служанка, которая убирает верхние комнаты.

— И которая, ничего не делая, стоит на балконе и любуется холмами?

Рицпа покраснела.

— А ты уверен, что это он следит за мной?

Атрет прошел обратно в комнату.

— Да, это следил я. Я в точности знаю, где ты находишься и что ты делаешь. Знаю об этом в любое время дня… — остановившись перед ней, он добавил: — и ночи.