Жюльетта Бенцони - Сын Авроры Страница 24

Что она могла ему ответить?

— Спасибо! — проронила молодая женщина со слезами на глазах и протянула ему руку. Клаус мягко заключил ее в свои теплые ладони и поцеловал.

Авроре едва исполнилось тридцать, и хотя красота ее была безупречна, неудачные роды изувечили ее изнутри, после чего плотская любовь стала для нее сущей пыткой. Слова Клауса тронули ее до глубины души, однако она понимала, что была не вправе оставлять молодому человеку даже намека на какую-либо надежду. Ей следовало сразу сказать ему, что она не только не может больше иметь детей, но что от женщины в ней осталась одна лишь внешность. Но эта любовь, эта безграничная нежность, которые испытывал по отношению к ней Клаус, были для Авроры панацеей, целебным бальзамом, от которого она не могла просто так отказаться. Поэтому она молча приняла его ухаживания, чувствуя, как в груди клокочет странное чувство: будто радость, сожаление и чувство вины сплелись воедино.

К ее удивлению, возвращение в аббатство стало настоящим триумфом. Ее поздравляли, ей рукоплескали, и даже язвительная графиня фон Шварцбург вместе со своей извечной компаньонкой княгиней фон Гольштейн-Бек пожала девушке руку. Кандидатуру Авроры не только единогласно одобрили в качестве настоятельницы, но даже предложили ей стать коадъюторшей аббатисы; другими словами — стать ее правой рукой, которая смогла бы в дальнейшем, в случае смерти Анны-Доротеи, принять чин Главной матери. Молодая женщина о таком могла только мечтать: ведь это сразу же возвысило бы ее до уровня благороднейших княгинь империи, но... Она все же отказалась. Негоже было отбирать хлеб у тех, кто в нем по-настоящему нуждался. К тому же этот поступок выявил бы куда больше ее противников, чем союзников. Несколько часов спустя, в ходе торжественной церемонии, Аврора фон Кенигсмарк была произведена в сан настоятельницы Кведлинбургского аббатства, а еще немного погодя — приступила к своим обязанностям. Теперь, когда будущему канонисс ничто не угрожало, дамы обращались с Авророй более чем обходительно, и следующие несколько месяцев она провела в тишине и покое. К тому же земли аббатства больше не принадлежали Саксонии, что тоже само по себе давало некоторые преимущества.

В то же время в Варшаве Август II и Флеминг (точнее — Флеминг и Август II) вознамерились расширить суверенные территории и отвоевать у Швеции значительный кусок северных земель, а в частности — богатую и обширную Ливонию. Заключив союз с Россией и Данией, а также заручившись поддержкой местной знати, частично разоренных шведской короной, войска Фридриха Августа и союзников вступили в Ливонию.

Юного шведского короля Карла XII[29] никто не воспринимал всерьез, а зря: польское вторжение стало для него отличной возможностью продемонстрировать свои способности... В 1700 году он разгромил датчан в Копенгагене и русских при Нарве. В итоге Августу II и его первому министру пришлось в одиночку противостоять силам одного из самых выдающихся военачальников в истории! Карл XII не только отстоял Швецию, но даже вышел за пределы своих границ и погнал противника до Польши, захватив земли Фридриха Августа. Именно тогда в головы горе-воякам пришла странная идея, которая, однако, показалась им спасительной. Так, однажды вечером Аврора с удивлением обнаружила врагов, въезжающих в ворота аббатства.

Когда она осведомилась, что происходит, ответ ее ошеломил: Карл XII любил женщин! Аврора же по праву считалась первой красавицей в Европе. К тому же Кенигсмарки все еще подчинялись шведской короне, что, впрочем, не мешало им оказывать военные услуги другим государствам. Более того, шведами были и Левенгаупты, чья родовая вотчина находилась в Левеброде. Вывод напрашивался сам собой... Молодой женщине предстояло явиться к своему «истинному суверену» и просить у него мира, который не выглядел бы слишком постыдным.

Большая ответственность, так внезапно свалившаяся на плечи юной дамы, совершенно сбила ее с толку. И тем мне менее Аврора собрала свои вещи и незамедлительно отправилась в Ливонию. Позднее французский писатель Жюль Барбе д'Орвейи писал о ней так: «Она отважилась растопить ледяное сердце Карла XII».

Аврора прибыла в Ригу с манерами, достойными настоящего посла. Карл Пипер, первый министр Швеции, был настолько ею очарован, что пообещал молодой женщине ходатайствовать о скорейшей аудиенции у юного короля. Увы, Карл XII прекрасно знал, с кем имеет дело, а потому внезапная горячность, с которой первый министр докладывал ему о приезжей, показалась ему неуместной и даже оскорбительной. Он ясно дал понять Пиперу, что не имеет ни малейшего желания принимать госпожу фон Кенигсмарк. К тому же его раздражали сами методы, какими Фридрих Август пытался добиться мира:

— Почему бы ему самому не прийти ко мне, вместо того, чтобы подсылать свою любовницу? Ведь он мой родственник, а потому должен бы знать меня лучше. Впрочем, заявись он лично, даже это не заставило бы меня свернуть с намеченного пути. Передайте госпоже фон Кенигсмарк мои слова и поприветствуйте ее от моего имени как подобает!

Аврора ничуть не обиделась на подобное «гостеприимство» со стороны короля и сделала вполне логичный вывод: молодой победитель ее просто боялся. Но она не сдалась. Она затеяла своего рода игру, расспрашивая Пипера о жизни короля, его распорядке дня и тому подобном. Так она узнала, что Карл XII имел обыкновение совершать по утрам конные прогулки. Причем ездил он всегда один и одним и тем же маршрутом.

На следующий день она как будто случайно встретилась с ним лицом к лицу на узкой тропинке возле живой изгороди. Аврора была великолепна: ее белоснежная лошадь идеально контрастировала с черной бархатной «амазонкой», кремовыми кружевными перчатками и изящной треуголкой, увенчанной белоснежными перьями.

При виде короля она соскочила с лошади и исполнила один из самых глубоких реверансов. Карл XII застыл, как громом пораженный, и, не отрываясь, следил за молодой женщиной своими водянистыми голубыми глазами. Некоторое время они просто стояли друг напротив друга. Когда Аврора уже была готова первой нарушить молчание, она заметила во взгляде короля смутное беспокойство. Вдруг он вздрогнул, снял шляпу и, пришпорив своего коня, стремительно ускакал прочь, как будто бежал от чего-то. Или кого-то...

Августу II и его министру не оставалось ничего другого, как принять условия победителя. Поляки, в свою очередь, не желали больше и слышать ни о новоявленном короле, ни о проклятой саксонской армии, которая не только завоевала их, но еще к тому же и ограбила, а теперь даже не могла должным образом защитить Польшу от иноземного вторжения. Так что, по мере того как шведы продвигались в глубь их земель, поляки быстро свергли Августа II (которого моментально стали снова называть Фридрихом Августом) и силами Сейма провозгласили новым королем Станислава Лещинского, который пленил их своим умом и отвагой. Что же до неудачливого князя, то у него едва хватило времени, чтобы сбежать на родину и собрать остатки войск на защиту милой его сердцу Саксонии.