Шеннон Дрейк - Среди роз Страница 24

Никогда в жизни ему не случалось выполнять столь тяжкую работу. Силы то и дело покидали его. Стиснув зубы, Тристан напрягся.

Наконец и вторая рука пробилась сквозь слой камней и земли. Господи, его едва забросали землей! Только из-за слабости все это показалось ему непробиваемой толщей. Он сбросил камни и землю с головы, встряхнулся и вздохнул.

Чтобы сесть, Тристану пришлось собрать остатки сил, сосредоточиться и осторожно приподнять торс. Но невыносимая боль в голове снова погрузила его во мрак.

Однако даже во мраке Тристан чувствовал, что жив. Через несколько минут тьма рассеялась. Он открыл глаза, огляделся и понял, что сейчас ночь. Внезапно Тристан закашлялся — свежий воздух обжег легкие. Успокоившись, он глубоко вздохнул и уловил соленый запах моря. Где-то рядом плескались волны.

Тристан вновь закрыл глаза и вдохнул сладкий ночной воздух, очищенный морем. Боль в голове понемногу утихала. Сделав над собой еще одно усилие, он сел.

Неярко светила луна, что было даже к лучшему: глаза Тристана не вынесли бы сейчас ослепительного солнца. Разглядев поблизости большой валун, он оперся об него и принудил себя встать. Но едва Тристан сделал шаг, как глаза опять заволокла серая пелена, и он упал. Выждав минуту, снова сел, убеждая себя набраться терпения. Ему пришлось долго ждать, пока клубящаяся серая мгла рассеялась.

В эти минуты он вдруг отчетливо вспомнил недавние события. С воспоминаниями вернулась и ярость. Его предали — вероломно, коварно предали. И опоили. Тристан так и знал, что эта особа лжет. Но лгала она так искусно, что уличить ее не удалось.

Еще больше его злило то, что он, с первых минут почуяв подвох, все-таки поддался ее чарам. Тристан вспомнил, как Женевьева Иденби упала на колени, моля и обещая, очаровывая, взывая к милосердию так искренне и трогательно, что он дрогнул, — и в ответ она нанесла ему смертельный удар. Да, эта «леди» своими руками попыталась убить его, почувствовав угрозу.

Тристан задрожал, понимая, что побывал на грани смерти.

— Я встану! — вдруг яростно воскликнул он. — Встану и буду жить! — Тристан уцепился за выступы камня и попытался выпрямиться. — Хотя бы для того, чтобы отнять у этой дьяволицы все, что ей принадлежит — замок, земли, честь… и гордыню, всю, до последней капли!

Клятва, произнесенная тихим и слабым голосом, все же подействовала на него. Угрожая отомстить Женевьеве, Тристан медленно поднялся, судорожно сглотнул, убрал ладонь с валуна и выпрямился.

С того места, где он стоял, открывался вид на замок Иденби. В глазах Тристана вновь помутилось. Покачнувшись и поняв, что вот-вот лишится чувств, он прислонился к валуну и торопливо огляделся. Тристан стоял среди мшистой низины, окруженной кустарником. Шатаясь и моргая воспаленными глазами, он попытался сделать шаг. Ноги отчаянно дрожали, он упал на колени и пополз на четвереньках, а затем глубоко вздохнул и лег, прикрыв глаза и борясь с тошнотой. Перед ним опять поплыл туман.

Проклятое вино! Вот если бы только смочить водой пересохшее горло! Но воды нигде не было. Тристану оставалось уповать лишь на то, что постепенно боль и тошнота утихнут.

Повернувшись на бок, он устремил взгляд на луну и вдруг понял, что надо делать: думать о Женевьеве Иденби. Вспоминать ее шелковистые волосы, умоляющие глаза, подкупающие и лишающие воли.

Тристан снова зажмурился, ощутив странное спокойствие. Казалось, неподвижные конечности начали наливаться силой. Сердце забилось быстрее.

А все потому, что он считал своим долгом отомстить ей. Месть неизбежна — как морские приливы, как восход солнца. Он обязан отомстить!

Тристана разбудил рассвет. Осторожно открыв глаза, он понял, что видит все вокруг ясно и отчетливо. Тристан прищурился, поглядел на восходящее солнце и улыбнулся, словно приветствуя золотистое светило, поднимающееся из розоватой дымки.

Наконец он осторожно сел, ощупал рану над виском и поморщился: до нее нельзя было даже дотронуться. Но несмотря на зверский голод, жажду и слабость, Тристан уже не испытывал унизительного головокружения, которое свалило его с ног прошлой ночью. Поднявшись, он приободрился, ибо мог стоять прямо!

Тристан внимательно огляделся. Прямо перед ним находились задние ворота замка Иденби. Он отметил, что здесь замок защищает только стена — и море. Ни одно судно не подошло бы к этому берегу: из воды торчали острые камни. Небольшой пляж неподалеку был окружен неприступными скалами. Пожалуй, здесь не нашлось бы серьезных препятствий для лодки… или для пловца.

Через замок Иденби не пробраться — это ясно как день. Ему не хватит ни сил, ни проворства, для того чтобы взобраться на стену или проскользнуть по двору словно тень. Единственная возможность — обогнуть замок вплавь.

Пора было действовать, принимать решение. Жажда нестерпимо мучила его: Тристан впервые узнал, что значит всем существом мечтать о глотке воды. Но к счастью, рассудок не покинул его. Если он доберется до воды, то прилив и волны помогут ему обогнуть скалу и, с Божьей помощью, доплыть до той бухты, на берегах которой раскинулся его лагерь. На краткий миг Тристан закрыл глаза. Сначала придется спуститься с почти отвесного утеса.

Утес порос сырым мхом. Тристан начал спускаться к берегу, цепляясь за выступы камней, хватаясь за листья папоротника, похожие на перья. Внезапно он потерял опору, чертыхнулся и кубарем покатился вниз. Бешеное движение вдруг прекратилось, и мгновение спустя Тристан рухнул на белый песок.

Несколько секунд он лежал, оглушенный падением, а зачем расслабился и громко рассмеялся. Его тело покрывали ссадины и синяки, но все кости были целы. Под ним был чистый мягкий песок, Тристан вслушивался в плеск волн, впивал запах моря, точно крепкое вино. Эти запахи и звуки дарили ему надежду и решимость. Накатила волна, омыла его тело и лениво отступила. Поднявшись, Тристан направился к воде и слегка поморщился: она оказалась холодной. Не раздумывая он зашел поглубже — и поплыл.

Плыть было нелегко: волны прилива норовили выбросить его на берег. Он быстро устал, От ледяной воды Тристана клонило в сон. Появилось опасное желание перестать бороться за жизнь, уйти в аквамариновую глубину и уснуть…

«Не останавливайся, не сдавайся!» — твердил он себе. И хотя с каждым движением мышцы ныли все сильнее, продолжал плыть.

Каждый раз, когда Тристан уже был готов сдаться, соленая вода обжигала воспаленные глаза, и он вспоминал о леди Женевьеве — самой прекрасной и самой коварной женщине на свете. Ему нужно выжить, иначе она не узнает вкуса поражения. Тристан заставит ее поплатиться за обман и предательский удар. А еще — за неглубокую могилу, вырытую наспех.