Джоанна Хиксон - Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы Страница 24

Стремясь направить его на менее похотливую тему, я указала на краснолицего священника в малиновой сутане, плотно обтягивающей огромный живот.

– Я так понимаю, слева от принцессы сидит кардинал Лэнгли, – сказала я. – А с другой стороны – король и королева. Мы служим в свите принцессы, но других членов королевской семьи не видим.

– Конечно, это королева, – откликнулся камердинер, пытаясь загладить свою грубость. – Смотри, сколько у нее драгоценностей – в три раза больше, чем у других. И бедняга-король рядом с ней. Отсюда он кажется нормальным, но глуп, как шестилетка. Я-то знаю. Выношу корыто, в котором его купают, а там целая флотилия деревянных корабликов. – Заметив мое недоверчивое выражение, он энергично закивал: – Богом клянусь! Вон та дама рядом с ним – дофина. Странно, что она приехала. Дофин ее терпеть не может, держит взаперти в монастыре. Выпускает, только когда ему совсем уж не отвертеться.

Я с интересом взглянула на упомянутую даму. Маргарита Бургундская, худышка с бледненьким личиком, выглядела старше своих лет, хотя ей не исполнилось еще и двадцати. Багровый бархат ее платья украшали вышитые изображения цветов и дельфинов. Дофин не любил навязанную ему супругу, однако она заявляла о своем статусе весьма вызывающе, объединив геральдического дельфина наследного принца с собственными маргаритками.

– Это дочь герцога Бургундского? – спросила я, надеясь выудить еще какие-нибудь интересные сведения.

– Ага, в том-то и беда, – ответил мужчина, отхлебнув вина из бурдюка, который до этого держал между колен. – Дофин ненавидит ее отца, потому и не желает иметь с ней ничего общего. Возможно, она сама скорее сидела бы в монастыре, чем вышла замуж за Людовика. Наверняка она молит Господа о том дне, когда герцог Бургундский вернется в Париж!

– Говорят, у герцога по-прежнему много сторонников, – осторожно заметила я.

Узкое лицо камердинера расплылось в широкой улыбке.

– Так и есть! По слухам, он добивается расположения англичан, предлагая собственную дочь, Екатерину, в качестве приманки. Эй, смотри, веселье начинается!

Громкие фанфары объявили первое состязание турнира – поединок между дофином и графом Дорсетским, дядей английского короля, возглавлявшим посольство. Оба рыцаря галопом проскакали до королевского шатра, чтобы выказать необходимые знаки уважения. Я помнила принца Луи девятилетним мальчиком и с трудом сдержала удивленный возглас.

Восемнадцатилетний Людовик стал невероятно дородным, точнее – ожиревшим! Я ожидала увидеть подросшего долговязого мальчугана, бросившего гусеницу в вырез моей сорочки, однако же лишения юности, судя по всему, превратили дофина в обжору. Только полуслепой подхалим назвал бы принца красавцем. Черты лица Людовика были едва различимы за пухлыми щеками и несколькими мясистыми подбородками; маленькие злобные глазки тонули в обрюзглой плоти, а волосы, по моде выбритые высоко на затылке, обнажали толстые складки жира на шее. На лице четко выделялся только орлиный нос, присущий всем Валуа, – свидетельство высокородного происхождения юноши. Доспехи делали Людовика похожим на железный бочонок, обтянутый синей с золотом накидкой-сюрко[7] и втиснутый в рыцарское седло с высокой задней лукой. И где только умудрились найти лошадь, способную поднять этот вес?! А уж водрузить принца на коня наверняка пришлось с немалыми усилиями. Даже издалека Людовик выглядел скверно. Если бы он все еще был на моем попечении, я бы прописала ему слабительное и посадила бы на хлеб и воду.

В детстве принц Луи отличался сообразительностью, а принц Жан хорошо владел мечом. Повзрослев, Людовик по-прежнему не выказывал способностей к рыцарским занятиям. К разочарованию толпы, граф Дорсет, мужчина зрелого возраста, сразу же нанес принцу точный удар копьем, который обычного всадника выбил бы из седла, а для дородного наследника Франции оказался легким толчком. Мой болтливый сосед сообщил, что по правилам рыцарского турнира проигравший расплачивается своими доспехами или суммой, равной их стоимости. Неудивительно, что принц Луи, побагровев от ярости, присоединился к своей семье в королевском шатре, чтобы досмотреть турнир.

Следующие несколько часов французские и английские рыцари сходились друг с другом в клубах пыли, блеске стали и мельтешении красок. Я не раз пожалела, что разрешила Алисии присутствовать на этом кошмарном зрелище. Закованных в латы рыцарей одного за другим уносили на носилках; погнутые ударами шлемы наверняка скрывали проломленные черепа. Прямо перед нами рухнул великолепный скакун, с хрустом сломав переднюю ногу. Несчастный конь долго кричал и бился в конвульсиях, а потом грумы добили его мечом и уволокли по песку. Алисия в ужасе уткнулась мне в плечо. Я с тревогой посмотрела на Екатерину, ожидая увидеть похожую реакцию, но неподвижное лицо принцессы хранило жесткое выражение, словно такие отвратительные зрелища случались в аббатстве Пуасси ежедневно.

Грандиозным завершением турнира должна была стать общая схватка. Барьеры убрали, и на открытой арене французские и английские рыцари готовились устроить сражение, после чего герольды присудили бы победу одной из сторон. Я хотела увести Алисию, боясь, что нас ожидает еще одно кровавое зрелище, но когда мы уже собрались уходить, к королевскому помосту подъехал граф Дорсет.

– Если прекрасная дочь Франции одарит меня знаком своей благосклонности, я буду носить его от имени моего племянника короля Генриха, – галантно заявил он.

Зрители взревели, выражая свое одобрение истинно рыцарскому поступку. Екатерина взглянула на королеву. Изабо снисходительно кивнула, но, как только принцесса потянулась к лилии, дофин удержал ее руку.

– Никакой благосклонности для англичан! – поднимаясь, заорал он. – Никакой им благосклонности, пока они вынашивают планы, как вырвать Францию из рук ее законных наследников! – Голос Людовика соответствовал его толщине, слова эхом прокатились по всему ристалищу. – Возвращайтесь к племяннику, Дорсет, и передайте, что его надежда обладать моей сестрой так же тщетна, как его мечты обладать землей моего отца. Пусть вы выиграли поединок, милорд, но, клянусь богом, то была последняя победа Англии над Францией!

Ответ Дорсета потонул в общем шуме. Французские и английские рыцари, которые в ожидании общей схватки обменивались словесными оскорблениями и неприличными жестами, решили обойтись без церемоний и скрестили мечи, не дожидаясь фанфар; мгновенно на арене разразилось сражение, которым герольды не в силах были управлять.