Елена Лебедева - Путешествие в прошлую жизнь Страница 24

И потом, Елизавета окончательно так и не пришла в себя. Ей хватило 6 месяцев, чтобы оправиться от ранения, но ее душевное состояние оставляло желать лучшего. Грустный потухший взгляд, безразличие к тому, что творилось вокруг, девушка словно жила в своем особом мире, и не пускала туда никого, разве что Никиту и то не всегда. Его чувства, его взгляды, исполненные нежности, его предупредительность и внимательность к ней она принимала как должное, благодарила, но не более.

Никита не обижался, он понимал, что за последние 2 года ей пришлось пережить слишком много, юной шестнадцатилетней барышне, воспитанной в богатстве и роскоши, пришлось очень быстро повзрослеть и столкнуться со всей жестокостью и несправедливостью и злостью этого мира. Но он продолжал надеяться, что в спокойной обстановке, в Европе, она придет в себя, успокоиться, и как ни больно было ему думать об этом, найдет свое счастье, пусть этот другой будет достоин ее, а он Никита готов на все, только, чтобы она была счастлива. Именно поэтому, после ее отъезда, он твердо решил броситься в самую гущу войны, а там, будь, что будет.

— Елизавета, по-моему, сейчас хлынет как из ведра, нужно сворачивать в лес, гроза в поле опасна.

— Как скажете, Никита.

— Вы устали, мы сегодня весь день в седле. Потерпите еще немного.

— Не беспокойтесь, со мной все в порядке.

А между тем уже гремели первые раскаты, а через несколько минут на путешественников упали первые крупные капли. Гроза разразилась вовсю, молодые люди пустили лошадей в галоп, но прежде чем достигли леса, уже изрядно промокли. Деревья тоже не спасали путников от дождя, вода с только проклюнувшихся апрельских листочков буквально лилась, разве что высокие деревья помогли укрыться от молнии, став естественными громоотводами.

Никита видел, что девушка совершенно промокла, мокрое платье прилипало к телу, конечно, замерзла. Они ехали легкой рысью, наугад, как вдруг неожиданно, молодой человек заметил тропинку, она изрядно заросла, но все же была видна. Минут через десять деревья расступились, и они оказались на небольшой лесной полянке, где о чудо, стоял крепкий бревенчатый дом. «Изба лесника», — прикидывал в уме Никита, — нет не похоже.

— Елизавета, подождите здесь, за деревьями, я сейчас вернусь, не стоит рисковать.

Девушка послушно кивнула в ответ. Молодой офицер вернулся через несколько минут.

— Все в порядке, Елизавета, нам несказанно повезло, идемте.

— Вы сломали замок?

— Нет, на ступеньках лежал ключ, проходите.

— Как я понял с первого взгляда, это скорее всего барский охотничий дом, где-то рядом возможно усадьба, на него просто еще не наткнулись ни наши, ни другие.

— Но мы не можем вот так запросто, это же чужое и…

— Судьба привела нас сюда, Елизавета, сейчас не то время, хозяева давно бросили этот дом, а может вообще не появлялись здесь уже много лет, вон сколько пыли. Это просто чудо, что его еще не разграбили.

— Какой красивый зал, Никита, — девушка остановилась на пороге самой большой комнаты. Здесь стояла добротная деревянная мебель в строгом ампирном стиле, по стенам висели чучела животных, на полу огромная медвежья шкура и главное здесь был камин.

— Это комната словно из прошлой жизни, у нас тоже был похожий дом, Андре так любил охоту…

Никита не слышал ее слов, пока девушка в волнении остановилась на пороге, он уже обежал весь дом принес из маленькой кухоньки сухие дрова, из спальни со второго этажа пару одеял.

— Вы вся дрожите, Елизавета, нужно немедленно снять мокрую одежду, на Вас нет сухого места. Вот я принес одеяла, сейчас разведу камин, и вы согреетесь, потерпите совсем немного. Но, умоляю Вас, переоденьтесь.

Тон Никиты был непреклонен, девушка послушно переоделась на кухне, оставив на себе только нижнюю рубашку, завернулась в теплое пуховое одеяло и побежала помогать Никите. Пока разгорался камин, молодой человек умело ощипал подстреленных утром двух куропаток, скоро они уже жарилась на сооруженном наспех вертеле.

— Елизавета, смотрите, что я нашел, у нас сегодня праздник. Бутылка настоящего французского коньяка. Вот это удача.

— Никогда в жизни не пила коньяк.

— Вот и попробуете. Правда, нечем вымыть бокалы, только дождевая вода.

— Не все ли теперь равно, Никита. Кстати, Вам тоже не мешало бы переодеться.

Через полчаса, молодые люди прямо на полу на медвежьей шкуре поближе к огню расположились ужинать, от камина шло блаженное тепло, рядом сушилась одежда. Никита принес настоящие фарфоровые тарелки, хрустальные бокалы. Завернувшись в одеяло с рассыпавшимися по спине мокрыми волосами, Елизавета казалась совсем ребенком и невольно улыбалась Никите.

— Если бы не Вы, Никита, как много Вы делаете для меня. Даже этот ужин.

— Ерунда, хлеба нет, соуса тоже, придется так.

— Получилось очень неплохо.

— Особенно после голодного дня. Вы согрелись?

— Да.

— Что ж, с куропатками покончено, давайте пить коньяк. Сейчас станет совсем совсем тепло.

— Как красиво отражается огонь в бокалах. Правда?

— Да, очень. Елизавета, позвольте мне поднять этот бокал за Вас, за Вашу самоотверженность, решительность, за здоровье, за счастье.

— Что ж, — девушка горько улыбнулась, — за счастье, Вы верите в такую возможность, верите, что мы после всего пережитого можем быть счастливы?

— А почему нет, все плохое забывается, остается только хорошее, вот хотя бы этот вечер разве не чудо?

Они чокнулись, серебряный звон разлетелся по комнате. Коньяк обжег Елизавету, но потом по телу разлилось такое блаженное тепло, в голове так приятно зашумело, что захотелось забыть обо всем на свете. Обхватив колени руками, она неотрывно смотрела на огонь, язычки пламени так причудливо и завораживающе танцевали свой огненный танец. Она смотрела на огонь Никита на нее, на ее укутанную фигуру, на волну подсохших каштановых волос, высыхая, они завивались игривыми кольцами. Она заговорила первая, тихо, не отрывая взгляда от пламени камина:

— Никита, ну почему, почему, нас лишили привычной жизни, все так изменилось, я не могу поверить, что еще три года назад жила в Петербурге и мечтала о фрейленстве у Великих княжон. Бедные, бедные девочки, Вы верите, верите в эти страшные слухи?

— Я не знаю, но учитывая ситуацию, жестокость противника все могло быть, остается только надеяться, что августейшая семья и Его Величество все же спаслись и Екатеринбург не стал их последним пристанищем на этой земле.

— Нет, Никита остается только молиться, ну почему же все так, за что, за что умерла моя матушка, за что убили Андре и батюшку, почему я должна тайком выбираться из своей страны?! — она повернула к нему лицо, посмотрела в серые глаза Никиты, с мольбой и немым вопросом, по щекам ее текли слезы и от этого глаза нереально сверкали в полутьме.