Барбара Картленд - Дар любви Страница 24

Очень скоро она всецело будет принадлежать маркизу, но удастся ли ей отстраниться от мыслей о Грэгоре, не вспоминать его спутанные волосы и бесстрастное лицо?

Евгения была уверена, что Бриджит сообщила Грэгору о помолвке. Но от него не приходило никаких вестей — ни предостережений, ни страстных сожалений. Евгении хотелось думать, что художник слишком расстроен, чтобы как-то отреагировать на эту новость.

Поскольку Бриджит теперь упрямо молчала на эту тему, единственным напоминанием для Евгении о том, что у нее был шанс на абсолютное счастье, оставалась записка, которую прислал Грэгор. У нее не поднялась рука уничтожить ее, хотя в нынешних обстоятельствах это следовало сделать в первую очередь. Девушка завернула листок в пропитанный духами кружевной платочек, который хранила в ридикюле.

Маркиз осыпал свою невесту множеством знаков внимания. Ее спальню в «Парагоне» украшали пышные букеты цветов. В шкафах скапливались стопки лайковых перчаток, шелковых шарфов и сумочек. Евгения смотрела на все эти сокровища с тяжелым сердцем. Для нее они были лишь напоминанием о ее опрометчивом поступке.

Однако постепенно она начала привыкать к деликатному поведению своего жениха. Он не торопил ее, не требовал большего, чем она была готова дать. Он был идеалом учтивости и терпения. И Евгения понимала, что со временем могла бы стать не только покорной, но также нежной и преданной супругой.

Она с грустью осознавала, что снова должна будет покинуть стены столь любимого ею «Парагона», но вместе с тем перспектива стать хозяйкой одного из богатейших домов Англии тоже казалась ей заманчивой. К концу ноября Евгения окончательно смирилась со своей судьбой, и, может, все сложилось бы довольно удачно, если бы судьба, с нечаянной помощью тети Клорис, не решила жестоко ее испытать.

Маркиз показывал Евгении, миссис Давдейл и тете Клорис свою коллекцию семейных портретов, когда тетушка вдруг сказала, что, к сожалению, никто не писал портрет Евгении.

— Она ведь прекрасная модель, согласитесь, — добавила тетя.

Евгения вспыхнула под влюбленным взглядом маркиза.

— Да, это бесспорно, — согласился он.

Тетя Клорис вдруг всплеснула руками.

— Это будет моим свадебным подарком! Я закажу портрет Евгении, чтобы дополнить вашу коллекцию.

— Отлично! — воскликнул маркиз.

— Я знаю подходящего художника, — добавила старушка с нескрываемым удовольствием.

Кровь отхлынула от лица Евгении. Она испугалась того, что сейчас скажет тетя Клорис.

— Грэгор Бродоски! — произнесла тетушка. — Он очень хорошо написал мой портрет. Я, правда, еще не видела его в законченном виде, но с самого начала было понятно, что он правильно уловил во мне самое главное...

Евгения вцепилась в спинку стула. Голос тетки доносился откуда-то издалека.

— Я не хочу никакого портрета, — услышала она свой собственный слабый голос.

— Глупости! — отмахнулась от нее тетка. — К чему эта ложная скромность! В любом случае тебя это не касается, дитя мое. Это касается только меня и маркиза. Я напишу мистеру Бродоски и попрошу его приехать к нам в Бакбери. Если, конечно, — старушка быстро повернулась к маркизу, — вы, милорд, не против?

Маркиз колебался. Его беспокоило замечание Евгении и ее внезапная бледность.

— Хорошо, пригласите его сюда, — сказал он. — Я хочу, чтобы он немедленно приступил к работе над портретом.

Евгения почувствовала, что ее контролю над собой, обретенному с таким трудом, угрожает опасность.

Этот случайно брошенный камень нарушил спокойную гладь ее чувств, по которой, как по воде, разошлись широкие круги.

Грэгор ответил, что с удовольствием приедет в Бакбери и, к огромному удивлению Евгении — он ведь так долго молчал, — передал ей через Бриджит письмо более интимного характера.

«Мое сокровище, мое золотко, я приеду к вам, я буду весь день смотреть на вас, писать вас и... Ха!— воспользуюсь всем, что будет позволено любящему вас Грэгору».

Бриджит с усмешкой смотрела на Евгению, пока та читала письмо.

— Ну, мисс?

— Он пишет, что... будет рад снова видеть меня, — сказала Евгения.

— Конечно будет, мисс. И вы будете рады его видеть. Вы поймете, что совершили ошибку!

— Ты... ты глупая! — ответила Евгения, рассердившись прежде всего на себя за то, что прочла это письмо. Она должна была порвать его на глазах у Бриджит. — Как может быть ошибкой брак с маркизом, который любит меня и обеспечит благополучное будущее?

— И все же это ошибка, — пожала плечами Бриджит, — если в вашем воображении вас целует совсем другой, мисс.

— Ой, уйди, Бриджит. Мне нет дела до Грэгора Бродоски. Я счастлива, что мы с маркизом обручены.

Бриджит с самодовольной ухмылкой закрыла за собой дверь. Евгения подождала несколько секунд и, удостоверившись, что служанка не вернется, сложила письмо Грэгора и сунула в ридикюль. Теперь ей приходилось скрывать от маркиза уже две преступные тайны, но она непременно уничтожит оба письма перед свадьбой. При мысли о свадьбе девушка нахмурилась. Она поднялась и принялась вышагивать по комнате.

Может, во всем этом есть какой-то скрытый смысл? Может, ее обязательства перед маркизом должны пройти проверку, как в огне, на силу и прочность? Да, так оно и есть!

Эта мысль почти полностью успокоила девушку, потому что ставила перед ней конкретную задачу. Собрать все силы, все самообладание, чтобы снова преодолеть ее романтический интерес к Грэгору.

Евгения почти обрадовалась этому испытанию.

Однако в день приезда Грэгора, когда они вместе с маркизом, матерью и тетей Клорис ждали прибытия художника в Бакбери-Эбби, сердце ее трепетало. Девушка просто не могла спокойно усидеть. Она переходила от окна к окну, опускалась на стул, снова вскакивала и пересаживалась на другой.

Бриджит, которая по случаю заплела волосы в косы и побрызгала грудь розовой водой, исподтишка наблюдала за Евгенией из-под насупленных бровей.

— Сядь, Евгения, ты заставляешь меня нервничать, — потребовала миссис Давдейл.

— Похоже, ее лихорадит, — заметила тетя Клорис. — Боюсь, как бы она не подхватила простуду.

Маркиз обернулся и внимательно посмотрел на невесту. Она поймала его взгляд, вздрогнула и отвела глаза.

— Со мной все в порядке, — сказала девушка. — Просто немного тревожно. Это все ветер в трубах — он всегда на меня так действует.

— Может, послать за шалью? — предложила миссис Давдейл.

— Нет, мама, не нужно шали. О! Слышите? Кажется, экипаж подъехал!

Все присутствующие повернулись к двери. Маркиз подал знак, лакей открыл дверь и вышел. Послышалось конское ржание. Кто-то отдавал распоряжения — прозвучало слово «коробки». Спустя секунду в холле появился Грэгор Бродоски.