Полина Федорова - Прекрасная шантажистка Страница 25

— Тогда надо их добыть, — тихо проговорил Тауберг.

— Что ты хочешь этим сказать? — переспросил Сергей.

— Нам надобно его уличить, — ответил Иван. — А посему следует создать ситуацию, в которой у Кандида опять появилось бы искушение... избавиться от Полины Львовны.

— Нет, — твердо сказал Сергей.

— Да, — не менее твердо промолвила Полина.

Сергей с негодованием посмотрел на нее.

— Ты что, не понимаешь, что тебя опять попытаются убить?

— Прекрасно понимаю, — решительно вздернула подбородок Полина. — Но меня пытались убить и до этого. И знаешь, я уже как-то попривыкла.

Тауберг вскинул белесые брови и хмыкнул, уважительно посмотрев на Полину.

— Ты с ума сошла, ты...

— А кроме того, — не дала договорить Сергею Полина, — мне уже надоели эти покушения. Право, досадно! Пора покончить с этим раз и навсегда.

— Ладно, Иван, что ты предлагаешь?

— Когда ты хочешь объявить о своей помолвке с Полиной Львовной? — начал Тауберг.

— В октябре матушка обычно дает бал. Вот на нем и...

— Не бал, — поправил его Тауберг, — маскарад.

— Но это еще более опасно! — похолодел Сергей.

— Это быстрее подтолкнет Кандида к действиям. После того как ты объявишь о своей помолвке, он поймет, что это его последний шанс. Не беспокойся, мы глаз не сведем с Полины Львовны, — пообещал Тауберг.

— Это само собой, — раздумчиво произнес Сергей. — Значит, мы возвращаемся в Москву. Я собираю вас всех, то есть тебя, Пана и Кандида, и говорю вам о намерении объявить бал...

— Маскарад, — снова поправил его Тауберг.

— Хорошо, маскарад, — согласился Сергей, — где я, мол, сообщу свету о своей помолвке. А потом я попрошу вас всех быть очень внимательными и приглядывать за Полиной, ибо опасаюсь нового покушения. А на балу...

— Маскараде, — снова поправил непробиваемый Тауберг.

— А на балу, — пропустил реплику друга мимо ушей, — сначала Пана, а потом и тебя, Иван, вдруг...

Сергей перешел на шепот, и три головы заговорщически сблизились.

22

Князь Сергей по приезде в Москву первым делом поднялся в будуар к матушке и сообщил о том, что «милая Полина Львовна благосклонно приняла мое предложение руки и сердца», и поинтересовался, будет ли дано на сей союз ее родительское благословение? Благословение было им получено немедленно.

Дальнейшая беседа оказалась короткой, но содержательной. Как и месяц назад, говорил по большей части Сергей, а княгиня, если и успевала вставить в его речь словечко-другое, то преимущественно нечто вроде: «Ах, как ты прав», «Я так давно об этом мечтала» и, конечно, свое любимое — «Весьма, весьма достойно».

Когда Сергей, попрощавшись, вышел из будуара, княгиня Марья Тимофеевна залилась слезами умиления и благодарности Всевышнему за благостную весть, а губы ее прошептали:

— Ах, Михаил Сергеевич, друг любезный, как жаль, что не дожил ты до сего радостного дня. Какой милый вырос мальчик! Слава, слава тебе Господи...

На другой день любой грамотей, развернув «Московские ведомости», в разделе хроники жизни города мог прочитать уведомление следующего характера: «Княгиня Марья Тимофеевна Всеволожская имеет честь объявить о помолвке сына своего Сергея Михайловича с Полиной Львовной Сеславиной 19 числа Октября месяца сего года».

И зашумела первопрестольная. Кому досталась столь завидная партия? Из каких Сеславиных? Откуда вдруг появилась? А венчание-то когда? Так скоро? Что за спешка? Далее шу-шу-шу... или даже еще на полтона ниже и только на ушко. Ибо князь Сергей такая горячка, влепит пулю в лоб за длинный язык, да и друзья у него под стать — герои, победители!

Марья Тимофеевна с Варварой Апрониановной притомились, принимая любопытствующих визитеров. Полина старалась как можно меньше показываться на людях. А Сергей начал осуществлять план, рожденный в тихих стенах раздумьинской библиотеки.

Поутру князь послал нарочных с записками к друзьям, в коих писал, что ему необходима их помощь, и просил пожаловать в час пополудни в дом Всеволожских. Когда напольные часы аглицкой работы пробили час дня, дверь в библиотеку распахнулась, первым впустив князя Болховского.

— Здоров ли ты, друг мой? — поинтересовался он, крепко пожимая руку хозяину дома, будто и не было между ними никакой фронды. — Вся Москва только и говорит, что о твоей помолвке. А может, враки все?

— На сей раз молва тебя не обманула. Я действительно сделал предложение Полине Львовне, и она его благосклонно приняла, — улыбнулся другу Сергей, чувствуя себя виноватым перед столь искренним проявлением дружбы.

— А ведь признай, Адонис, что я оказался прав! Как чуяло мое сердце, что эта малютка заарканит тебя. Когда же вы успели объясниться? — не удержал любопытства Борис.

— За эти дни многое произошло, не знаю, с чего и начать.

— А ты начни с главного. Что за помощь требуется? — посерьезнел Болховской.

И Сергей вкратце рассказал о раздумьинских событиях, не упомянув, впрочем, о Самарцеве. Зная взрывной и прямолинейный характер князя Бориса, он не рискнул ему открыть всей правды.

В этот момент двери снова распахнулись. Тауберг вошел первым. Был он, как всегда, подтянут и аккуратен, но хладнокровие, казалось, изменило ему, и лицо выражало крайнюю степень утомления и озабоченности.

— Вот полюбуйтесь! Еле поднял!

Да, посмотреть было на что. Таким Степана Самарцева друзья еще никогда не видели. Сюртук его выглядел изрядно помятым, галстух завязан небрежно, а глаза под набрякшими веками были красны и воспалены.

— Никита! — позвал Сергей, не без основания предполагая, что верный камердинер уже занял исходную позицию по ту сторону двери. — Немедленно приготовь лампопо! Будем Степана Яковлевича трезвить.

Самарцев устало опустился в кресло, мрачно окинул взглядом собравшихся и пробормотал:

— Покорнейше прошу извинить...

Молчание повисло в комнате, и у Сергея перехватило дух. Неужели Степка раскаивается и вот сейчас все, все расскажет, повинится перед друзьями. Но Самарцев отвел взгляд в сторону, тяжело вздохнул:

— Голова раскатывается... Простите. Но я готов помочь, чем смогу.

— Друзья мои, — начал Сергей. — Я собираюсь жениться на Полине Львовне, но есть ряд обстоятельств, осложняющих дело. Не далее как три дня назад произошли еще не менее настораживающие события...

— Я уже посвятил в них Кандида, — прервал его Тевтон.

— В таком случае у меня к вам просьба. Матушка устраивает бал — маскарад. Приглашено сотни три гостей. Угроза для жизни Полипы все еще существует, поэтому прошу вас всех помочь мне на маскараде приглядывать за ней.