Александра Турлякова - Берг Страница 25

* * * * *

Вэллия открыла глаза и уставилась в серый потолок, какое-то время смотрела, ничего не понимая. Потом осознала, что всё изменилось вокруг неё. Это уже не пещера и не осенний лес. Она в постели под тёплыми одеялами и чистой простынью, в комнате, скорее всего, постоялого двора. Как она оказалась здесь?

Вэллия поднялась на локте и села. Одежды её рядом не было, а на самой — лишь ночная сорочка, мокрая от пота, от неё сразу озноб побежал по спине. В комнате прохладно, камин не топлен. В груди при глубоком дыхании хрипело и клокотало, болезнь ещё сидела в ней, проникнув в лёгкие.

В комнате было сумрачно, единственный свет падал через приоткрытую створку ставни на окне. Захотелось подняться и посмотреть в окно, увидеть, где она? Что это за место?

Вэллия осторожно пересела на край широкой кровати и опустила ноги на пол, чуть коснулась босыми пальцами холодных досок, и в этот момент открылась дверь, зашёл Алдор, увидел её и громким окриком остановил:

— Куда? Пол ледяной!

Вэллия вздрогнула и отдёрнула ноги от пола, изумлёнными глазами смотрела в лицо, прошептала:

— Я хочу встать…

— Подожди…

Он бросил у решётки камина дрова и стряхнул с себя мусор, потом только подошёл к кровати, из-под волосяного матраса вытащил шерстяные носки и, опустившись на колено, стал сам надевать их на босые ноги графской дочери. Вэллия смутилась не на шутку, что это с ним? Она дёрнулась, поджимая ноги, шепнула:

— Я сама… могу…

— Конечно, можешь, кто против…

— Где мы? — Ей было неловко чувствовать прикосновение его рук, и она попыталась отвлечься разговором, смотрела в окно.

— В Ротбурге… Это постоялый двор…

— И нас пустили в город?

— Как видишь…

— Меня уже не ищут?

— Ищут, но уже меньше, чем раньше. Они ищут трёх человек, а нас осталось двое…

— У меня нет шансов, да? — спросила чуть слышно, и Алдор, натянув последний носок, посмотрел снизу, пожал плечами.

— Получается, так…

— Где моя одежда? — Вэллия закутала плечи в одеяло, зябко поёжилась в прохладе комнаты.

— Её забрали стирать и зашивать… А ты собралась куда-то идти? — Алдор сбросил плащ и занялся растопкой камина. — Тебе ещё рано ходить и на улице холодно… Новый снег выпал…

Вэллия поднялась и запахнула на себе одеяло, прошла мягкими шагами до окна и отбросила ставню. Свет ударил в глаза; белоснежные крыши домов незнакомого города расходились в разные стороны, куда хватало глаз. Тёмными точками на фоне них проносились стайки воробьёв, где-то трещали сороки. Наверное, это была самая окраина города, далеко были слышны колокольные звоны собора. На фоне неба чёрными узорами угадывались витиеватые флюгера.

— Надолго мы здесь? — спросила невольно, так давно она не видела уже домов и людей.

— Пока ты не поправишься…

— А деньги?..

— Уже почти нет…

Холодный воздух из окна студил лицо и мокрый лоб. Вэллия нехотя прикрыла ставню и вернулась в комнату. Постель была всего одна, и невольно возник вопрос:

— Где спите вы?

— Рядом с вами…

— Рядом? — Вспыхнула румянцем по щекам.

— Приходится… Не бойтесь, я сплю одетым и поверх одеяла…

— Опять сказали всем, что я ваша жена?

Алдор усмехнулся и ничего не ответил. Они нормально разговаривали между собой, переходя то на "вы", то обратно на "ты"; и не поймёшь с первого взгляда, что за отношения между ними.

— Я и не помню, как оказалась здесь… — Села на кровать, наблюдая за Алдором.

Тот возился с дровами, они, наверное, были сырыми и не хотели гореть.

— Ещё бы… Удивительно вообще, что жива осталась… — Алдор снова усмехнулся, тщетно выбивая искры кресалом. — Скоро врач должен придти…

Вэллия предложила вдруг:

— У вас всё равно не получится, вы же сказали, что снег, они мокрые, сходите на кухню, пусть служанка принесёт горячих углей и сухих щепок…

Алдор перевёл на неё глаза.

— Я не умею, а ты умеешь разжигать сырые дрова?

— Я просто видела много раз, как это делают… — Она улыбнулась ему по-доброму, и все обиды прошли. Алдор подумал, что никогда не обращал внимания, как служанки разжигают камины зимой, и обычно эту работу делал не он: часто Корвин, когда были вдвоём, прислуга, когда — в замке сеньора. Пришлось идти на кухню, но девушка оказалась права. Через момент появилась служанка с полным совком горячих красных углей и с пучком сухих щепок. Скоро огонь в камине затрещал, и от одного только этого звука стало теплее.

Алдор разложил дрова у камина, чтоб просохли. Всё это время он избегал смотреть в лицо графской дочери, боялся встретиться с ней глазами. Знает ли она, что он воспользовался её беспомощностью и болезнью? Помнит ли это? И как теперь быть?.. Она даже про Корвина не спросила… почему-то… Ни слова! И он осторожно задал вопрос:

— Почему ты не спрашиваешь о Корвине?

Она помолчала немного.

— А его нет?

— Он уехал…

— Уехал? — Она удивилась. — И не вернётся? Как он мог бросить друга…

— Он не друг мне, он — мой слуга…

— Как — слуга? — Нахмурилась. — А казалось, что…

— Просто мы много лет знаем друг друга и всё время вместе, но я — рыцарь, а он мой слуга, оруженосец…

— А казалось, что вы — друзья… Он бросил вас?

— Я прогнал его сам.

— Почему?

— Потому что, когда я оставил вас вдвоём, он… — Она не дала ему договорить, перебили резко:

— Подождите! Я помню… — Она сменилась в лице, взгляд её остановился, плотнее затянула одеяло на плечах, словно старалась скрыться под ним. И Алдор заметил это. Она помнила! Тот день она ещё помнила! А дальше?..

Она медленно прошептала, глядя перед собой:

— Он бил меня… У меня были связаны руки… Он специально их связал… если бы я знала… Я… Я бы… — Она опустила голову, и волосы посыпались ей на лицо. Служанки не смогли их прочесать и обрезали, теперь они были буквально по локоть.

— А что было дальше, ты помнишь?

Она отрицательно покачала головой, и Алдор прямо физически ощутил, как свалился с души неимоверный груз. Она не помнит! Конечно, как она может помнить? Она не может знать этого… Она ничего не знает, это — только его секрет.

Он успокаивал себя, а на сердце почему-то легче не становилось.

— Почему вы не бросили меня там? — она спросила вдруг. Он долго молчал.

— Потому… — Он не знал, что ответить ей. Да, не бросил, потому что после того, что сделал, совесть не давала ему покоя, да и вряд ли даст. Он, как простолюдин, как смерд, кинулся на женское тело, забыв о чести, об уважении к ней. Да будь она хоть трижды дочь заклятого врага… Он не должен был! Поэтому сейчас и не знал, как смотреть ей в глаза. Он оказался ничуть не лучше Корвина, которого сейчас презирал. А в её памяти остался только Корвин, с насилием и болью, что ей причинил.