Жюльетта Бенцони - Время любить Страница 25

– Тогда… вы… меня выслушаете… Катрин… Я вас прогнал, осудил, отправил бродить одних, без нас… потому что думал, что ненавижу вас… как ненавидел всех женщин. Но понял, что вы… не такая! Мысль о вас не оставляла меня… и дорога превратилась для меня в ад!.. Я сейчас умру… и это хорошо! Я был недостоин… подойти к могиле апостола, потому что я убил… жену. Катрин!.. Я ее убил из ревности… потому что она любила другого! Мне хотелось убить всех женщин…

Он замолчал, откинулся назад, и Катрин еще раз подумала, что он отошел. Но в какой-то момент он поднял веки, которые смерть уже настойчиво смыкала. Голос его слабел, губы жадно ловили воздух.

– Мне было больно!.. Так больно!.. Ализия!.. Я ее любил!

Последние его слова нельзя было понять. Жербер побледнел, и показалось, что черты его как-то съежились, сжались.

– Это конец! – прошептал Жосс.

Катрин почувствовала, что изможденное тело Жербера деревенело у нее на коленях в последнем спазме агонии. Потом с губ слетело последнее слово:

– Бог!..

Глаза закрылись навсегда. Катрин посмотрела на Ганса.

– Где его можно хоронить?

– Монахи Хоспиталь-дель-Реи займутся им. Мы и его положим в повозку.

Совместными усилиями Жосс и Ганс положили тело Жербера в повозку, где спал Готье. Ганс щелкнул кнутом.

– Ехать осталось недолго.

Старинный монашеский приют возвышался немного в стороне от дороги.

Ганс направил повозку через вход под башней, ведший прямо во внутренний двор.

– Мэтр Ганс! – воскликнул при виде его привратник. – Господь посылает вас, ведь колокольня нашей часовни угрожает каждую минуту пасть нам на голову. Как вовремя вы приехали. Пойду предупрежу преподобного аббата.

Когда часом позже Катрин с Жоссом выезжали из Хоспиталь-дель-Реи, настроение у них, несмотря на удачное бегство, было довольно мрачное.

Смерть Жербера еще тяжело давила на душу молодой женщины. Она считала себя виновной в этой смерти. Кроме того, состояние здоровья Готье ее очень беспокоило…

После того как Ганс посовещался с отцом аббатом, длинная фигура, завернутая в грубую холстину, была снята с повозки и положена на скамью. Нормандец пробудился от забвения, открыл глаза, но тут же впал в странный припадок. Тело его одеревенело, а челюсти сильно сжались, да так, что зубы заскрежетали. Потом внезапно гигант скатился со скамьи и забился на земле в сильных конвульсиях. Наконец он впал в полное оцепенение, а на губах выступила белая пена. Все растерялись, не зная, чем ему помочь, а аббат поспешно перекрестился и исчез. Отсутствие его длилось недолго. Почти тут же он вернулся с полным ведром воды, которую он одним махом вылил на раненого. За ним просеменил монашек, держа огромное кадило, которое распространяло густой и удушливый дым.

Ганс бросил на Катрин удрученный взгляд.

– Вам нужно немедленно уезжать. Аббат считает, что в него вселился дьявол…

– А в него и впрямь вселился дьявол? – с испугом спросила Катрин.

Тогда Жосс неожиданно взялся ее наставлять:

– Древние римляне называли это «священной болезнью»! Они-то думали, что в человека, больного конвульсиями, вселяется Бог. Но когда-то я знал одного мавританского врача, который утверждал, что в подобном случае речь идет только о болезни.

– Вы знали мавританского врача? – удивился Ганс. – Где же?

Лицо Жосса внезапно покраснело.

– О! – произнес он беспечно. – Я же много попутешествовал!..

Он не хотел распространяться о своих приключениях, и Катрин знала почему. В один прекрасный день, когда на него нашел приступ особого откровения, Жосс рассказал ей, что ему пришлось два года жизни провести на галере у варваров, откуда и происходили его неожиданные познания.

Обернув почти успокоившегося Готье в холстину и перенеся его в повозку, Ганс и двое его новых друзей стали прощаться. Перед расставанием Ганс рассказал, что он слышал о странном севильском архиепископе Алонсо де Фонсека. Любящий пышность, рьяный коллекционер драгоценных камней и страстный любитель алхимии, дон Алонсо держал в своем замке-крепости Кока крайне причудливый двор, при котором астрологов и алхимиков было значительно больше, чем служителей церкви. Самым большим чудом архиепископского двора, как рассказывали, был мавританский врач, широко образованный и невероятно умелый.

– Жители Бургоса шепчутся о том, что этот врач совершает чудеса. Почему бы вам не повидаться с ним? Если вы направляетесь в Толедо, заезд в Кока нисколько не удлинит вам дороги.

– Вы полагаете, что сеньор архиепископ примет нас? – скептически произнесла Катрин.

– Во-первых, следуя своему вошедшему в поговорку гостеприимству; во-вторых, из-за страсти к драгоценным камням! Вот вам и подходящий случай.

На сей раз Катрин поняла. Если не окажется другого способа заполучить чудесного врача для Готье, изумруд королевы Иоланды откроет перед ней, без сомнения, ворота крепости… Для того чтобы спасти Готье, она была готова и на многие другие жертвы, не только на небольшой крюк и потерю изумруда королевы. Она поблагодарила Ганса за бескорыстную помощь и сделала это с такой горячностью, что вызвала краску на лице немца. Когда же ее губы коснулись небритой щеки Ганса, глаза последнего наполнились слезами.

– Может быть, мы еще с вами увидимся, мадам Катрин?

– Когда вы закончите здесь ваши дела и если я встречу Монсальви, вы приедете к нам совершать чудеса в архитектуре у нас в замке.

– Клянусь!

Последнее рукопожатие между двумя мужчинами, последний кивок на прощание, и повозка пустилась в путь по ухабистой дороге, ведшей к югу.

Арно!.. С некоторым изумлением Катрин обнаружила, что уже много дней, занятая освобождением Готье, она почти не думала о своем супруге. Теперь, когда у нее появилась возможность спокойно размышлять, она с раздражением думала об Арно.

Столько страданий терпели люди, и все ради него, этого непостоянного супруга, который даже не подозревал об этом! В то время, как его жена рисковала жизнью, спасая Готье, когда терпела невзгоды в пути и лишения, вполне возможно, что Арно предавался ласкам какой-то иноверки в чарующей атмосфере сарацинского дворца. Она пришла в дурное расположение духа и бросила вокруг себя полный злости взгляд.

– Какой ужасный вид! Так будет до самой Гранады?

– К счастью, нет! – ответил Жосс со своей странной улыбкой. – Но мы еще не выехали из пустыни.

– Где мы будем ночевать?

– Не знаю. Здесь мало поселений. Но, если нам повезет, мы, может быть, найдем какой-нибудь замок или монастырь, которые смогут нас принять…

– Постарайтесь, чтобы в окрестностях был ручей, речка или хотя бы болото. Я уже давно не чувствовала себя такой грязной…