Марина Струк - В тебе моя жизнь... Страница 25

— Да, все верно, — Марина холодно взглянула на князя. — Вальс за вами, ваше сиятельство.

Загорский предложил ей руку, и она приняла ее. Марина спиной ощущала на себе недовольные взгляды маменьки и Воронина, но упорно твердила сама себе, что у нее не оставалось другого выбора. Да и потом — она действительно хотела этого, что уж отрицать. Отвергая его раз за разом, она чувствовала, как медленно тает ее решимость отказать ему в этом малом — провести ее в туре вальса по зале. Почувствовать еще раз тепло его рук у себя на теле, взглянуть в его глаза…

Марина почувствовала, как у нее слегка закружилась голова от волнения. Не совершила ли она ошибки? Вальс совсем не тот танец, на который следовало бы соглашаться. Слишком интимный… Слишком будоражащий кровь и кружащий головы…

Но было поздно — словно почувствовав ее колебания, Загорский быстро закружил ее по зале. Она чувствовала его руку, сжимающую ее стан немного сильнее, чем того требовал танец, и это прикосновение заставило ее сердце забиться быстрее. Марина знала, что ей ни в коем разе не следует смотреть князю в глаза — она совсем не доверяла себе, поэтому она выбрала точку у него повыше правого уха и уставилась на нее.

— Простите меня великодушно за мой вид, — проговорил вдруг Загорский, что заставило Марину сбиться с шага. Князь тут же исправил ее неаккуратный шаг.

— Что вы имеете в виду? — стараясь придерживаться холодного и безразличного тона, спросила девушка.

— Мой внешний вид. К сожалению, никто из моих сегодняшних визави на балу не сказал мне, что с ним что-то не в порядке. Поверьте, я никогда бы не решился ангажировать даму, зная, что неопрятен.

— Я не понимаю, о чем вы толкуете?

— Я имел в виду, мое ухо. С ним явно что-то не в порядке. Вы так неотрывно смотрите на него, что я начинаю переживать, на месте ли оно.

Марина еле сдержала улыбку, которая чуть было не скользнула по ее губам, и, забыв о своем намерении не смотреть Загорскому в глаза, взглянула на него. Его глаза искрились смехом и какой-то странной нежностью, от которой у Марины вдруг перехватило дыхание.

— Оба ваших уха на своих местах, ваше сиятельство, — ответила девушка.

— Тогда проверьте, пожалуйста, на месте ли мои глаза, — предложил Загорский, пытаясь поймать ее снова ускользнувший взгляд. Она не ответила, и он понял, что опять теряет ту нить, что чуть было не возникла между ними.

— Простите меня за обман, Марина Александровна. Не по своей воле пошел на него, а исключительно волею чувств.

Она по-прежнему молчала, но в ее молчании он явно почувствовал поощрение его дальнейшим словам, поэтому он продолжил начатую речь.

— Только чувства к вам толкнули меня на этот недостойный поступок. Сожалею ли я о нем? Отнюдь. Ведь это позволило мне хотя бы на короткие мгновения прикоснуться к вам, вдохнуть аромат ваших духов. Дивный ангел, не лишайте меня возможности хоть изредка быть рядом, ведь я сгину без этих прекрасных моментов.

Загорский все говорил и говорил о своих чувствах, а Марина слушала его, стараясь ни одним движением не выдать своего потрясения. Да, он не сказал ей ничего иного, кроме того, что писал ей в течение долгих трех месяцев, и пусть слова были несколько другими, смысл оставался прежним. Но одно дело — прочитать их на бумаге, и совсем другое — слышать сейчас из его уст.

Нежность, звучащая в его голосе, неожиданно для нее самой так растрогала Марину, что ей вдруг захотелось плакать. Только усилием воли ей удалось удержать слезы, которые комком застряли у нее в горле, мешая в дальнейшем ей свободно дышать. Видимо, видя ее настроение, Загорский замолчал, и лишь на мгновение сильнее сжал ее ладонь в своей руке, словно давая понять, что он не имел желания ее так расстроить.

От этой молчаливой поддержки Марине стало еще горше, она до боли желала, чтобы вальс наконец-то закончился. Сегодня вечером она поняла как никогда ясно, что как бы она ни обманывала саму себя, а заодно и окружающих, ее чувства к Загорскому никуда не ушли. Просто они затаились где-то в глубине ее сердца, и сейчас, словно увядшие цветы после дождя, стали вновь пробиваться из того укромного уголка, где она надеялась оставить их навечно.

«Бумажка-то солжет, недорого возьмет. Вочи же не солгут…» — всплыли в Марининой голове слова нянюшки, она взглянула прямо в его глаза. Казалось, время тотчас остановилось для нее. Рядом кружились в вальсе другие пары, но и они, и смех и разговоры в зале, подчас даже заглушающие музыку, отступили для Марины в сторону. Она смотрела в серые глаза Загорского и чувствовала, как колотится ее сердце, с каждым ударом отбивая в ритме: «Он! Он! Только он!».

Внезапно Загорский остановился, и только его сильная рука удержала Марину от конфуза упасть на паркет залы. Она осознала, что музыка смолкла, а она, витавшая в облаках, этого даже не заметила. Девушка быстро огляделась, есть ли очевидцы ее нечаянной оплошности. Похоже, нет, вздохнула она с облегчением. Есть только один свидетель ее слабости.

— Благодарю вас, — промолвила она, делая небольшой книксен в ответ на его поклон, как того требовали правила. — У меня голова пошла кругом…

Она запнулась, поняв, как двусмысленно звучат ее слова. По блеску его глаз она заметила, что он тоже это отметил.

— Недаром вальс считается опасным танцем для прекрасных девичьих головок, — улыбнулся Загорский и тут же пожалел о своих словах. Марина снова закрылась от него, глубоко внутри пряча ту симпатию, что он чувствовал меж ними во время танца. Он попытался завязать беседу, пока провожал ее до родных, она не отвечала, и он оставил эти бесплодные попытки. Она довольно холодно раскланялась с ним, и (почудилось ли ему это?) с явным облегчением подала руку Воронину.

Задетый этим Загорский решил немедля удалиться в игорную, откуда вскоре покинул бал. Он чувствовал себя словно на качелях: его настроение скакало, как у иной барышни — то верх, то вниз. Как можно зависеть от одной улыбки, от одного единственного взгляда? Просто ему не нравится, что у него никак не удается приблизиться к Марине, вот и все — решил он по пути к m-m Délice. Ему не нравится, что Воронину так легко расточаются улыбки и ласковые обнадеживающие взгляды, когда его не удостаивают ими даже мимоходом безо льда и равнодушия в глазах. Ему не нравится, что не действует его стратегия, так тщательно разработанная им за долгие дни взаперти в стенах особняка.

Да, именно все так и есть, решил Загорский. Только вот достойного объяснения тому, что у m-m Délice он выбрал русоволосую девушку, так похожую фигурой на Марину, он найти не смог, как не пытался.