Патриция Райс - Любовь навеки Страница 25

Чедуэлл учтиво поклонился и поцеловал Пенелопе руку. Некоторое время он внимательно вглядывался в лицо хозяйки дома.

– Я привык к холостяцкому образу жизни Грэма и веду себя здесь как дома. Виконт великодушно разрешил мне останавливаться у него всякий раз, когда я бываю в Лондоне. Надеюсь, мои внезапные отлучки и появления не нарушат ваш покой?

– Конечно, нет. Вы должны вести себя так, как будто ничего не изменилось. Я стараюсь не нарушать обычаев, заведенных до меня в доме Грэма. Надеюсь, вы хорошо устроились?

– Вполне. И я чувствовал бы себя в вашем доме еще лучше, если бы вы согласились скрасить мое одиночество, леди Тревельян. Вы играете в шахматы? Досадно, что Грэм слишком рано ложится спать.

Были ли тому виной отблески горевшего в камине огня или мерцание свеч, но пылкие глаза Чедуэлла внезапно заворожили Пенелопу. Потрясенная силой его взгляда, она попятилась.

– Я давно не играла, – смущенно пробормотала Пенелопа. – Может быть, как-нибудь в другой раз? Уже поздно...

Ей хотелось только одного – быстрее уйти к себе, но она не могла сдвинуться с места. У нее было такое чувство, словно ее мощным магнитом притягивало к Чедуэллу.

– В таком случае сыграем в шахматы завтра, – заявил гость. – Тревельян сказал, что вы до сих пор не видели Лондон. Он разрешил мне пользоваться своим экипажем. Может быть, съездим завтра утром полюбоваться городскими достопримечательностями?

– Я не могу поехать с вами, – пролепетала она. – Завтра я должна посидеть с Александрой, а потом составить Грэму компанию за чаем. Не знаю, если мне удастся выкроить время...

– Мы встанем рано утром и к завтраку вернемся. Я уверен, что Грэм не будет возражать, когда узнает о нашей прогулке, – стал убеждать ее Чедуэлл.

– Нет, конечно, – промолвила Пенелопа.

Муж даже обрадуется тому, что она подружилась с его кузеном. Ведь именно по настоянию мужа она начала выезжать в свет. Грэм надеялся, что его жена заведет себе любовника. И наверное, не станет возражать, если им окажется Чедуэлл. Пенелопе стало больно от этой мысли.

Решив, что она дала свое согласие, Чедуэлл вновь поцеловал ей руку.

– В таком случае до завтра, – сказал он.

Пенелопа быстро попрощалась с ним и поспешно вышла из комнаты. Она робела перед Чедуэллом, словно девочка. Даже Тревельян в первые дни их знакомства не внушал ей подобной робости. В последнее время Пенелопе приходилось общаться с аристократами, но она не ощущала в их обществе такой скованности, как в присутствии кузена Клиффтона. Почему этот человек с такой легкостью лишил ее самообладания?

Войдя в свою комнату, Пенелопа бросила взгляд на дверь, ведущую в спальню мужа. Ей очень хотелось поговорить с ним, но она не смела нарушить его покой. Пенелопа вдруг осознала, что в предложении Чедуэлла прокатиться утром по Лондону ничего дурного не было.

Нет, не приглашение Клиффтона Чедуэлла внушало ей робость, а его пылкий, пронзительный взгляд. У Пенелопы было такое чувство, как ( будто он видел ее насквозь.

Проснувшись на следующее утро, Пенелопа сразу же вспомнила о Чедуэлле и подумала, что, пожалуй, не только его глаза, но и прикосновения внушали ей робость, заставляя в сладкой истоме сжиматься ее сердце. А его улыбка обезоруживала ее и лишала сил сопротивляться и протестовать.

Во время прогулки в ландо Пенелопа старалась держаться с Чедуэллом на расстоянии. В четырехместном просторном экипаже он сидел напротив нее И показывал ей красоты и памятники Лондона – Уайт-Холл, Тауэр и особняки знати. Когда Чедуэлл предложил ей выйти, чтобы полюбоваться Вестминстером и посмотреть содержавшихся в клетках львов, Пенелопа лишь слегка оперлась на его руку. Потом они ели лимонное мороженое, вставляли в петлицы купленные у цветочницы гвоздики и выбирали свежую клубнику на рынке, перепачкав соком свои перчатки, которые вынуждены были в конце концов снять. Я постепенно Пенелопа забыла о своем намерении держаться на расстоянии от Чедуэлла.

Пенелопа засмеялась, когда ее спутник устроил похороны своим перчаткам, украсив их цветком, вынутым из петлицы. Она пропела псалом над их могилкой, вырытой в жардиньерке, стоявшей у крыльца какого-то огромного городского здания.

Вернувшись в экипаж, Пенелопа и Чедуэлл вынуждены были сесть рядом, потому что сделанные ими этим утром покупки заняли целое сиденье.

И только когда Чедуэлл, высадив ее у дома, уехал по делам, Пенелопа осознала, что вела себя неподобающим образом. Если их с Чедуэллом во время этой прогулки кто-нибудь видел, в свете непременно пойдут слухи о ее скандальном поведении. Грэм никогда не простит ей того, что она запятнала его честь.

Пенелопа быстро поднялась в свою комнату, чтобы сменить перчатки. Она решила отныне избегать Клиффтона Чедуэлла. Пенелопа не хотела появляться с ним на людях, подозревая в душе, что он не джентльмен. Теперь Чедуэлл казался ей чуть ли не подлецом.

Когда Пенелопа спустилась в детскую, Александра вскочила с кровати и бросилась ей на шею.

– Я хочу покататься верхом! – воскликнула девочка. – Когда мы пойдем на прогулку? Мне уже лучше. Прошу тебя, Пенелопа, едем кататься!

– Ты должна лежать в постели до тех пор, пока не исчезнет сыпь. Представь, что у тебя сейчас каникулы, перерыв в занятиях, и ты можешь валяться в постели сколько хочешь и играть со всеми, кто к тебе приходит. Очень скоро ты полностью поправишься, и я разрешу тебе вставать.

Александра сначала надула губки, но вскоре успокоилась и, поиграв немного с мачехой, уснула. Поцеловав девочку в лоб, Пенелопа выскользнула за дверь и направилась в гостиную.

Грэм уже ждал ее там, сидя за столом, сервированным к чаю. Пенелопа радостно улыбнулась, увидев мужа. Его волосы слегка растрепались, и Пенелопе захотелось пригладить их. Грэм встал, чтобы поздороваться с женой. Он выглядел очень элегантно в приталенном сюртуке, который подчеркивал стройность его фигуры, по всем статьям выгодно отличаясь от кузена, и лишь изуродованное лицо портило его внешность. Впрочем, Пенелопу прежде всего подкупали человеческие качества мужа, а не его облик.

Казалось, выражение неподдельной радости на • лице Пенелопы несколько удивило Грэма.

– Судя по вашему настроению, с Александрой все в порядке, – сказал он, помогая жене сесть за стол.

– Да, она крепко спит. Я вынуждена буду вскоре разрешить ей вставать, иначе она сведет с ума миссис Хенвуд и своих нянюшек. В конце кондов они просто уволятся!

– Это только обрадует Александру, потому что позволит ей проводить с вами целый день. Но ведь вы не можете все свое время тратить на мою дочь, заперев себя в четырех стенах.