Барбара Картленд - Нежданная любовь Страница 25

Леди Дайлис давно поняла, что иметь дело с женщинами гораздо сложнее, чем с мужчинами, над которыми — если они, конечно, не были слепы — она имела полную власть.

Сейчас, когда леди Конингхэм заняла положение возлюбленной регента, сменив леди Хердфорд, всем, кто желал быть постоянным гостем в Карльтон-Хаус или в Королевском павильоне в Брайтоне, следовало поддерживать с ней доброжелательные отношения.

Находиться в Брайтоне и не принимать участие в роскошных званых ужинах и музыкальных вечерах, устраиваемых чуть ли не каждый день, означало быть изгоем общества.

Леди Дайлис, хоть и умела вести себя до крайности вызывающе, не осмелилась добровольно принять на себя роль отщепенки.

Поэтому не поехала в Брайтон и решила, что должна срочно выйти замуж за маркиза.

Будучи особой невероятно опытной в любовных делах, она давно поняла, что маркиз готов сделать ей официальное предложение.

Пару раз заветные слова едва не слетали с его губ, но он колебался.

Это лишь забавляло леди Дайлис. По ее мнению, маркизу, каким бы смелым он ни был, в этом деле не хватало храбрости. Она спокойно ждала своего часа.

Теперь же, когда обстоятельства требовали решительности, а маркиз все не возвращался в Лондон, она посчитала, что не обязана мучить себя, и сама поехала в Трун.

В том, что они незамедлительно отпразднуют помолвку, у нее не было ни тени сомнения.

А тогда-то, с удовлетворением думала она, и регент, и все остальные влиятельные особы Англии уже не посмеют закрывать перед ней двери.

Регент всегда относился к маркизу с симпатией. И к его жене был бы вынужден проникнуться уважением, хотя бы притвориться, что это так. А тогда у нее появилось бы все, о чем только можно мечтать: престиж, вседозволенность и богатство.

Чем больше она размышляла над перспективой стать в один прекрасный день маркизой Труна, тем более привлекательной ей казалась эта идея.

Некоторые из ее поклонников выразили бурный протест, когда она объявила о своем намерении уехать из Лондона.

Всем было известно, что леди Дайлис — любовница маркиза. Однако мужчины не переставали крутиться возле нее — многие из них являлись ее любовниками в прошлом, другие не оставляли надежды сблизиться с ней в будущем.

Перед отъездом из Лондона она закатила веселую пирушку у себя дома на Курзон-стрит.

Сейчас, возвращаясь обратно, она представляла с тяжестью в сердце, что о ее неудавшейся поездке скоро заговорят все кому не лень.

«Как так вышло? Как я смогла допустить подобное?» — снова и снова спрашивала она у самой себя.

Ей до сих пор было непонятно, каким образом мужчина, столь крепко сидевший в паутине ее волшебных чар, сумел выпутаться из этих цепких сетей. И почему он остался равнодушным даже после того, как она прижалась к нему, после того, как заключила его в свои объятия.

Что-то сильно повлияло на него, напряженно размышляла леди Дайлис. Но что? Или… кто?

Она воспроизвела в памяти как можно более подробно все, о чем они разговаривали в Труне с маркизом и Фрэдди.

Фрэдди в последнее время часто в открытую проявлял к ней свою неприязнь.

Она и раньше догадывалась, что этот человек может стать когда-то ее открытым врагом, но не придавала своим предчувствиям особого значения.

Сейчас Фрэдди вообще обнаглел.

Это была отнюдь не ревность, она отчетливо это понимала, скорее желание отгородить своего лучшего друга от ее влияния, которое, как ему, наверное, казалось, таило в себе опасность.

Если бы она была мужчиной, то без колебания пристрелила бы этого негодяя и с наслаждением наблюдала бы, как он корчится в предсмертных муках.

Сейчас, однако, ей следовало думать не о Фрэдди, а о маркизе.

«Если мне не удастся стать маркизой, — с ужасом подумала она, — за кого мне выходить замуж?»

Лорд Понсонби, давным-давно добивавшийся ее благосклонности, был очень хорош собой. Но гроша не имел за душой.

Вообще-то лишь единственный человек из ее нынешнего окружения имел достаточно денег — сэр Джордж Уэстон. Но он неизменно навевал на нее тоску и был совсем неинтересен ей в постели.

От отчаяния и обиды она так крепко сжала пальцы в кулаки, что длинные ногти больно впились в ее нежную кожу.

— Как я могла потерять Серле? Не понимаю… Ведь он любит меня, я точно знаю, — беспомощно пробормотала она.

Но в памяти вновь и вновь возникало безразличное лицо маркиза, его бесстрастный взгляд и настораживающее, устрашающее спокойствие.

Неожиданно ей вспомнились сказанные Фрэдди слова о красивой девушке, которая теперь считалась подопечной маркиза, и ее бросило в дрожь.

Перед глазами всплыл образ присутствовавшего на одной из вечеринок маркиза человека более старшего по возрасту, чем остальные гости, по имени сэр Чарльз Лингфилд, который, как выяснилось позже, жил недалеко от Трупа.

Она не пыталась обольстить его, но прекрасно помнила, как он выглядит, потому что старалась не упустить из виду ни одного попадавшегося ей на пути мужчину.

Рано или поздно любой из них мог оказаться полезным.

Фрэдди не сказал, почему этот Лингфилд решил назначить маркиза попечителем своей дочери. Но не раз назвал эту девицу красавицей.

Может, именно из-за нее в маркизе произошло столько разительных перемен?

Нет, решила леди Дайлис. Такого не может быть.

Маркиз постоянно говорил ей, что не выносит молоденьких девушек, называя их угловатыми и малоинтересными.

Среди людей его окружения вообще не было таковых, за исключением тех, чьи матери отличались особенным проворством.

— Валета Лингфилд, — процедила сквозь зубы леди Дайлис.

В ее глазах мелькнуло нечто зловещее, что непременно насторожило бы Валету, если бы в данную минуту она находилась в этом же экипаже.

Все лошади в конюшнях леди Дайлис были отменными, потому что являлись подарками маркиза. Поэтому и поездка до Труна и обратно не показалась ей чересчур утомительной.

Вскоре движение на дороге значительно увеличилось — коляска леди Дайлис достигла окраин Лондона.

А еще спустя некоторое время она уже ехала вдоль Парк-Лейн.

Проезжая мимо Стивингтон-Хаус, леди Дайлис выглянула в окно и окинула печальным взглядом величественное здание.

Буквально сегодня утром она смотрела на него с радостью и представляла, что совсем скоро будет принимать гостей в зале для балов, как делала когда-то мать Серле.

«Только я в отличие от вдовствующей маркизы буду приглашать к себе гораздо более интересных людей», — решила тогда она.

Сейчас вид Стивингтон-Хаус вызвал в ней новый приступ злобы. «Наверное, мне никогда не суждено стоять на верхней ступени той лестницы рядом с маркизом», — с отчаянием подумала она.