Сьюзен Грейс - Леди-судьба Страница 25

Приглашение Виктории давало Эдварду превосходный шанс для этого. Разве можно найти лучшее прикрытие, чем любящий старший брат и племянница?

Весь план окончательно сложился, когда в день отъезда Виктории Джеффри повел Эдварда на конюшню, чтобы похвастаться лошадьми, прибывшими недавно с племенной фермы в Уэстлейке.

– Вот этого молодого жеребца зовут Черный Маг. Он – сын знаменитого Найтшедоу, но гораздо резвее отца. И, кроме того, он невероятно вынослив, не правда ли – красавец? – И Джеффри потрепал Черного Мага по узкой темной морде.

– Великолепный жеребец, – согласился Эдвард, запоминая стойло, в котором стоял Черный Маг, и добавил про себя: «Я сделаю это сегодня ночью, пока нет Виктории. Теперь уже ничто не должно помешать».

Вечером, когда братья сидели за шахматами, миссис Оливер принесла в библиотеку чай. Увидев, что она собирается разливать его, Эдвард сказал:

– Не беспокойтесь, миссис Оливер. Мы все сделаем сами, только сначала доиграем партию. Доброй ночи.

Миссис Оливер вышла из библиотеки и прикрыла за собой дверь. Вскоре игра закончилась победой Джеффри, и Эдвард весело воскликнул, поднимаясь со стула:

– Проигравший разливает! Придется мне побыть немного твоей горничной, Джеффри, – и продолжил, изображая прислугу: – Сливки и одна ложечка сахара, милорд.

Он с поклоном протянул брату чашку горячего чая, и тот ответил, подхватив игру:

– Когда мне придется нанимать новую горничную, я первым делом подумаю о тебе, парень.

– Принято! – ответил Эдвард, салютуя своей чашкой.

Джеффри отпил глоток из своей чашки и недовольно поморщился.

– У этого чая какой-то непривычный вкус – или мне по нездоровью так кажется?

– Может быть, миссис Оливер решила попробовать новый сорт, – предположил Эдвард, внимательно следя за тем, как пьет его брат. – Что, он тебе не нравится?

– Нет, чай неплох, но я все-таки привык к другому. Этот, мне кажется, немного горчит, – ответил Джеффри и невольно зевнул. – Прости. Вероятно, я устал за сегодняшний день гораздо сильнее, чем мне казалось.

Он допил чашку, уронил голову на грудь и крепко заснул.

Эдвард осторожно взял пустую чашку из рук Джеффри и поставил ее на стол. Взглянув на часы, стоявшие на камине, он увидел, что стрелки приближаются к одиннадцати. Не теряя ни минуты, Эдвард поднялся в свою спальню, переоделся во все черное и осторожно вышел из дома, отправившись на конюшню.

Оседлав в несколько минут Черного Мага, он вскочил в седло и помчался в Седвик Мэнор, расположенный на окраине Лондона. Если бы он ехал в карете, эта дорога заняла бы у него не менее трех часов. Верхом на Черном Маге она заняла чуть больше часа.

Все огни в доме были погашены. Пройдя внутрь через свой кабинет, от которого у него был ключ, Эдвард поднялся по лестнице и вошел в спальню жены. На столе в старинном бронзовом канделябре горели три свечи, освещая золотистым светом спящую Лорелею. Возле канделябра стоял стакан с остатками красной жидкости – Лорелея в последние годы не могла заснуть без снотворного, растворенного в вине.

Она спала на животе, раскинув руки и ноги. Розовая шелковая ночная рубашка задралась, обнажая бледные бедра Лорелеи. Одеяла валялись на полу. Эдвард взял со стола несколько шелковых лент и подошел к большой квадратной кровати, занимавшей всю середину комнаты. Эдвард ловко привязал один конец ленты к столбику кровати, а вторым обхватил запястье Лорелеи. Повторил то же самое со вторым запястьем и обеими лодыжками. Теперь его жена была крепко привязана к кровати.

Эдвард присел на край и потрепал ее за плечо:

– Проснись, Лорелея. Посмотри, какой сюрприз я тебе приготовил.

Она вздрогнула и открыла глаза.

– Эдвард? Почему ты здесь? Я думала, что ты в Четэме. Хорошо, уходи, я хочу спать.

Она снова закрыла глаза, но Эдвард заставил ее проснуться, воскликнув:

– Да проснись же, посмотри, что я для тебя приготовил!

Он сильно дернул жену за волосы, та вскрикнула от боли, и Эдвард немедленно заткнул ей рот кляпом, свернутым из шелковой ленты. Лорелея сердито сверкнула глазами, пошевелилась, и тут ленты начали впиваться ей в запястья.

– Морской узел, – рассмеялся Эдвард. – Его меня научили вязать еще в детстве. Чем сильнее ты будешь его тянуть, тем туже он затянется.

Эдвард встал и направился к платяному шкафу.

– В последние пять лет ты пристрастилась к грязным играм, Лорелея. Сам я не хотел принимать в них участие, и ты заменила меня многочисленными любовниками. Но сегодня я решил нарушить свои правила и сыграю с тобой в эту игру! Правда, водить на этот раз будешь не ты, а я.

Он открыл верхний ящик и вытащил оттуда «игрушки» Лорелеи – кинжал и «девятихвостку», плеть, сделанную из девяти кожаных ремешков, прикрепленных к деревянной рукоятке. Он, пробуя, хлестнул ею по краю постели, и глаза Лорелеи остекленели от страха.

– Что такое, киска? Разве тебе не нравится игра? – Эдвард распорол кинжалом ночную рубашку, обнажив тело Лорелеи. – Прости, твоей ночной рубашке пришел конец, но я не хочу, чтобы даже она разделяла нас. Это помешает получать наслаждение тебе и… мне тоже.

Эдвард отложил кинжал и плеть и быстро разделся. Ничуть не смущаясь своей наготы, он снова взял в руки плеть. Лорелея испуганно следила за каждым его движением и вздрогнула, когда ремни хлестнули по постели перед самым ее лицом.

– Не пойму, что написано на твоем лице, дорогая, – хищно улыбнулся Эдвард, – страх или предвкушение радости? Ты так всегда любила наказывать. Может быть, оказаться наказанной тебе понравится еще больше?

И Эдвард хладнокровно принялся осыпать ударами обнаженную спину Лорелеи. Она пыталась визжать, но изо рта, плотно заткнутого кляпом, не прорывалось ни единого звука, лишь струйка слюны поползла по подбородку. Все ее тело извивалось и вздрагивало при каждом новом ударе, но Эдвард не останавливался, методично занося вверх руку с зажатой в ней плетью.

– Я вижу, тебе это очень нравится, Лорелея. Наслаждайся, дорогая, наслаждайся! – Он отбросил плеть, снова запустил пальцы в волосы жены и резко запрокинул ей голову. – Я хочу тебя, киска, так хочу, как никогда прежде, и ты дашь мне, верно? Конечно, дашь, сучка поганая!

Он взгромоздился на кровать между раздвинутых бедер Лорелеи и грубо, безо всяких предисловий погрузил на всю глубину ее лона свое мужское орудие. Лорелея пыталась извернуться, но Эдвард не отпускал ее и продолжал брать жену с какой-то звериной жестокостью. Лорелея больше не сопротивлялась. Она лежала, уткнувшись лицом в подушку.

Разрядка, которую получил Эдвард, потрясла его своей интенсивностью – такого он не испытывал уже много лет. Содрогнувшись в последний раз в сладкой конвульсии, он слез с кровати и пересел на скамеечку, стоявшую возле туалетного столика.