Сюзан Кубелка - Сброшенный корсет Страница 25

Но самое интересное — слова Лизи, сказанные до прихода госпожи Кропф. Кто посылает за ней? Среди ночи? После каждого праздника? Сильный, как медведь, мужчина, который любит есть перчик? В постели! Это, вероятно, какой-то дикарь. И что такое показала Лизи Эльзе Хопф? Украшение? Часы? А за что она получила это? И какую тайну доверила ей Йозефа? О чертовски сложных семейных отношениях — кого? И какой цыпленок был не при деньгах? И кто был слишком молод и наивен? Наивен почему? А что значит: «у нее нет залога»? Какое значение у этого слова? Но больше всего меня беспокоила фраза: «ребенок ни о чем не знает». Я уже подумывала, что речь идет обо мне.

— Что-то случилось, сударыня? — озабоченно спросила Йозефа по дороге домой. Мы шли по мостовой, которая почти высохла после дождя. — Такой молчаливой я вас еще никогда не видела. Надеюсь, вы не захворали.

— Что-то я притомилась. Сама не знаю, отчего.

— Ах, ну это от горячей ванны. Если больше ничего, то это совершенно нормально. Придем и сразу ложитесь в постельку до ужина. А когда вечером будем мыть голову, вы снова будете бодрой.

Так и получилось.

Но уснуть я не смогла. Едва голова моя коснулась обшитой кружевами подушки, как мне снова почудился смех Лизи, послышались слова из загадочного разговора. Странным образом в голове все время вертелось слово ЗАЛОГ. В нем звучала какая-то угроза. Весь вечер я размышляла только об этом.

После ужина мыли голову. Мылом из Марселя. Ополаскивали целебной настойкой. Вытирали целой горой полотенец. Чтобы волосы за ночь высохли, Цилли укутала мою голову льняным полотенцем. Для мытья нам понадобилось три медных котла горячей воды. Ужасная процедура.

Когда пришла Эрмина почитать мне на ночь французскую книжку, глаза мои уже слипались.

— Можно спросить одну вещь? — обратилась я к ней, когда глава была дочитана.

— Спрашивай, детка. — Эрмина захлопнула книгу и достала висевшие у пояса часы. — Только быстро, потому что уже поздно.

— Что такое брак Иосифа? Это брак без «этого»?

— Да, — ответила Эрмина опешив. — А почему ты об этом спрашиваешь?

— Так просто. А часто это бывает?

— Крайне редко. Мужчины этого не любят.

— Но иногда ведь бывает.

— Да, в отдельных случаях. Крайне редко.

— А что значит, когда господин посылает за дамой? Посреди ночи?

Эрмина побледнела.

— Кто осмелился… тебе докучали? Минка! Это очень серьезно! Говори же!

— Нет, не за мной. За взрослой особой. А что это означает?

— То, что она аморальна и совершает смертный грех. Она попадет в ад, когда умрет. Кто это такая? Минка, говори скорей! Кто-то из отеля?

— Нет. Это я просто слышала, проходя мимо. От одного постояльца.

— Слава Богу! — Эрмина облегченно вздохнула. — Ну и напугала ты меня! Знаешь что, я впредь буду на ночь запирать твою дверь. Так безопасней. — Она встала и испытующе посмотрела на меня: — Дорогая, таких странных вопросов ты еще не задавала. Скажи, тебе тетушка ничего такого не рассказывала… чего-то неподходящего… что ты еще не можешь понять?

— Нет, ничего. Ничего такого, — я закрыла глаза. Еще и полотенце давило на лоб.

— Но если она это сделает, ты немедленно придешь ко мне. И мы поговорим с тобой на эту тему. И вообще, нам надо кое-что обсудить до званого ужина. Да ты уже засыпаешь. Поговорим завтра. — Она задула свечу. — Спокойной ночи, мое сокровище. — Она поцеловала меня в лоб.

Едва Эрмина ушла, заперев за собой дверь, я бесшумно встала с кровати и, плотно прижав к волосам полотенце, босая, прошмыгнула в потемках к окну, осторожно приоткрыла его (только щелочку) и выглянула на улицу. Была безоблачная летняя ночь. На небосводе сияли звезды. Очевидно, завтра будет прекрасная погода.

Из отеля «Золотой бык» доносилась музыка. Подо мной, в ресторане, еще ужинали, оттуда доносился смех. Габор был там, внизу, сидел за столом со своими друзьями-кавалеристами. Его папенька сегодня гостил в замке Эннсэг.

Я встала на цыпочки и посмотрела вниз на Главную площадь.

Какие-то господа в форме как раз выходили из отеля, портье учтиво раскланивался. Габора среди них не было.

Когда Габор ужинал внизу, то иногда, в завершение трапезы, он медленно прогуливался вокруг башни, чтобы посмотреть, не стою ли я у окна. Мы уже несколько раз тайно обменивались взглядами. Это было так волнующе!

Спрятавшись за тяжелой бархатной портьерой, я наблюдала, что делалось на улице. И думала при этом о последнем тайном послании от Габора. Самом лучшем из всех.

«План удался. Мы будем ближе друг к другу. Omnia vincil amor».

Что же такое он придумал? Я размышляла вчера над этим несколько часов, но при всей своей буйной фантазии ничего, кроме похищения и тайного обручения, придумать не смогла.

Похищение меня не привлекало.

Не Простившись с Эрминой, в ночной мгле, через горы в чужую страну, прочь из Эннса, где я впервые в жизни чувствовала себя по-настоящему счастливой, — нет, это не для меня. К тому же, я не умею ездить верхом. Так что все равно ничего не получится.

А обручение?

Да, может быть, Габор сговорился с моей тетушкой, и у них один и тот же план, и завтра за ужином он попросит моей руки.

О Боже! Как все быстро! Обручение. Без приданого. Через три недели в Эннсе.

Но за обручением следует брак. Животное «это». А в родильной кровати можно умереть.

Без меня, пожалуйста. Как ни нравился мне Габор, но этого я не хотела.

Если уж обручиться, то как моя дорогая тетушка. Или Мария с Иосифом в Земле Обетованной. И детей я тоже заказывать не буду.

И мне сразу стало легче.

Еще один последний взгляд на Главную площадь — Габора не было.

И хотя от волнения я с трудом переводила дыхание, я без спешки, без малейшего шума твердой рукой затворила окно.

ГЛАВА 6

И вот настал долгожданный день.

Я проснулась чуть раньше обычного, но занавески были уже раздвинуты, окно распахнуто, на голубом небосводе сияло солнце, а на моей кровати сидела Эрмина.

Она была в неглиже, без привычного банта и еще не причесанная. Темные локоны в беспорядке рассыпались по плечам… Такой я ее еще никогда не видала. Непричесанная. Без банта. Может, она заболела?

В испуге я села.

— Доброе утро, малышка, — сказала она, но не поцеловала меня, как обычно.

— Доброе утро, — я крепко обняла ее и прижалась щекой к ее мягкой шее.

Эрмина легонько погладила мне руку. Потом, высвободив мою голову из льняного полотенца, провела пальцами по волосам.

— Уже высохли, — заметила она рассеянно, — получилось прекрасно…