Синтия Райт - Любви тернистый путь Страница 25

К концу вечера Лайона охватило препаршивейшее настроение. И никакое количество бренди, выставленного Бингхэмом, не смогло развеять его.

Обычно уже само присутствие Маркуса Римса действовало на Хэмпшира как зубная боль. Но нынешняя ситуация была и вовсе отвратительна: Лайон не мог поверить в то, что его принуждают терпеливо молчать.

Два часа он сидел в душной гостиной в компании четырех меньше всего нравящихся ему людей! Лайона раздражала безупречная красота притворщицы Энн Бингхэм, и он страстно тосковал по искреннему смеху Миген. Уильям выглядел более напыщенным, чем обычно, вставляя в каждую фразу то или иное известное имя. Но ни один из Бингхэмов не вызывал у него и сотой доли того раздражения, какое он испытывал при каждом взгляде на Присциллу. Свою будущую жену.

Нынешним вечером невеста просто источала южную слащавость, будучи уверена, что и Лайон, и Маркус добиваются ее внимания. Она сидела между мужчинами, хихикая и кокетливо хлопая длинными ресницами так, что в конце концов Лайон почувствовал, что готов задушить ее!

Маркус явно наслаждался ситуацией, будучи уверенным, что ненависть Лайона к нему сейчас усиливается еще и ревностью.

Риме постоянно флиртовал с охотно отвечающей на его заигрывания Присциллой, самовлюбленно принявшей недовольное выражение лица Лайона за реакцию обиженного любовника.

Часы в углу пробили одиннадцать, но смех Присциллы заглушил их:

— Мистер Риме, а вы все говорите и говорите! Будьте осторожны, а то вскружите мне голову!

В позолоченной клетке грустно ворковал голубь, и Лайон внезапно почувствовал, что сейчас просто взбесится, если сию же минуту не выйдет на свежий воздух. Поднявшись из кресла, он наполнил до краев бокал и, не сказав ни слова, вышел из комнаты.

В едва освещенном холле терпеливо дежурил лакей, но Лайон прошел мимо без своего обычного дружеского приветствия Оказавшись в саду, он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, наслаждаясь прохладным ночным воздухом. В честь весны стрекотали кузнечики, а над головой плыли облака, в просветах между которыми сияли яркие звезды.

После долгой зимы сад был все еще пустынным, но Лайон чувствовал аромат новой жизни. Уже наливались почки на множестве редких сортов деревьев и кустарников, и Хэмпшир заметил, что улыбается, представляя распустившийся сад.

Лайон вышел на сырую лужайку, овеваемую прохладным, чистым бризом. Он прислонился к пирамидальному тополю и старался не думать о плохом. К этому времени большинство огней в доме было уже погашено. И Лайону стало очень любопытно, когда он заметил в одном из окон трепещущее белое пятно.

Обрадовавшись появлению нового объекта внимания, он решил проверить, кто же до сих пор не спит. Лайон подошел поближе и увидел открытое окно; белый призрак оказался служанкой Миген в широкой ночной рубашке.

Здравый смысл подсказывал ему, что следовало бы пока не поздно вернуться в дом. Еще одно свидание с ней добром не кончится. К тому же в глубине души пустило ростки чувство вины — вины за недавнее обращение с девушкой. Но Лайон не привык вступать в спор со своей совестью, и у него не было никакого желания начать заниматься этим и на данном этапе своей жизни. Тем более что бренди приглушило непрошеное чувство вины.

Он и Миген молча смотрели друг на друга. С распущенными волосами и в хлопковой рубашке она выглядела еще более юной и миниатюрной. В выражении ее лица не было, однако, ничего детского, поскольку в фиалковых глазах плескалась ярость, свойственная взрослым женщинам.

Лайон помимо воли принял молча брошенный Миген вызов.

— Ну что же, — тихо рассмеялся он, — неужели передо мной моя маленькая любимая горничная?

Миген крепко стиснула кулачки, с гневом глядя на него и кусая губы.

— Вы что-то напряжены, мое дитя, — продолжил Лайон с нарочитой тревогой. — Вы же не станете утверждать, что сегодняшний день был для вас утомительным? — Он понизил голос до заговорщического тона:

— Или вы меня ждали?

Миген изо всех сил толкнула его в грудь, но он был недвижен как стена.

— Вы мне ненавистны! — воскликнула он? полушепотом. — Я бодрствую потому, что должна завершить работу, от которой вы меня оторвали сегодня утром!

В глазах Лайона плясали веселые искорки.

— Не продолжайте, Миген. Такая эмоциональная благодарность излишня. Я и без того уверен, что вы мне признательны.

— Вы, мистер Хэмпшир, совсем не занятны. Вы мне просто отвратительны. И мне наплевать, если за эти слова вы меня уволите! Я не хочу, чтобы вы снова прикасались ко мне. То, что произошло сегодня, оказалось в моей жизни самым унизительным…

Теперь Лайон смотрел на нее серьезно, словно магнит притягивая к себе Миген.

— Вы чувствуете себя униженной только потому, что вам так сильно понравилось со мной…

— Это ложь! Вы чудовище! Все эти недели вы убеждали вам Доверять, стать вашим другом. Я наивно поверила вам. А вы предали меня, воспользовались мной, будто я обыкновенная Проститутка!

— Ну, Миген, я так далеко не зашел, да я и не допустил бы этого! Оставим это на будущее. — Лайон снова улыбнулся, и на этот раз обе его брови взлетели вверх. — Между прочим, откуда вы, невинное существо, подхватили такое слово?

— Заверяю вас, что из книг. Не из личного же опыта!

— Шш, — предостерег Лайон, приложив." ее губам загорелый палец. — Вы заставите меня громко рассмеяться, и нас поймают.

— Вы этого заслуживаете!

— Не стану с этим спорить.

Он потянулся через подоконник и, овладев руками Миген, поцеловал ее маленькие прохладные ладони. Даже в темноте Лайон заметил ее вспыхнувший румянец. С некоторым опозданием она вырвала руки.

— Вы, сэр, должно быть, глухи! Я же просила вас больше не прикасаться ко мне! Если вы и Присцилла решили погубить свои жизни, то это ваше дело. Но меня не втягивайте в свои игры. Возможно, что Кларисса и другие ваши глуповатые женщины согласны оказаться в дурацком положении. Я же этого не хочу и не допущу. Спокойной ночи!

Наклонившись вперед, она обеими руками схватила оконную раму и с такой силой захлопнула ее, что Лайон еще долго стоял под каштаном, потирая челюсть и растерянно улыбаясь.

Глава 11

Восхитительные запахи готовящейся пищи заполнили просторную, хорошо оборудованную кухню, и Миген мечтательно улыбнулась. На вертеле жарились три упитанных цыпленка, а из печи доносился аромат выпекаемого хлеба.

Миген сидела вместе со всеми за кухонным столом. Уикхэм, Смит и Миген наводили глянец на серебряную утварь, а Брэмбл руководила прислугой на кухне, с поразительной скоростью резала картофель и вела безостановочный монолог, прерываемый лишь шипением падающих в огонь капель цыплячьего жира.