Лаура Кинсейл - Цветы из бури Страница 25

Ты слышишь? Мэдди-девочка. Я не понимаю себя. Я не ощущаю гордости. Больной. Стыд. Одежда. Куртка. Сапоги. Шпоры. Я не могу уйти? Понимаешь?

Он яростно тряхнул решетку. Он знал, что она слышит его. Он знал, что она сидит в кресле рядом, но вне его поля зрения. Мэдди не появилась. Он посидел, встал, снова обошел комнату. Вдруг ему в голову пришла мысль, никогда в реальной жизни он о таком не подумал бы. Безумие! Но сейчас понятие чести не существовало. Только грубая сила. И еще он хотел заставить ее узнать, что значит быть сломленным до последней глубины позора, каково потерять всякий остаток уважения к самому себе. Пусть она ощутит собственный стыд. Ведь она соблазнила его до горячего унижения.

Чопорная старая дева. Пуританка. Он уже точно знал, как ему поступать.

Она не вернулась. Кристиан провел долгий день, запертый в комнате, как будто он просто сидел, скучая в одиночестве, одетый в жилет с жемчужными запонками и вышитые подтяжки. С наступлением темноты какие-то звуки во внутреннем дворе привлекли его к окну. Он наблюдал, как Обезьяна и несколько других смотрителей разделили и загнали в дом группу людей. Кареты укатили прочь, на улице остались Мэдди и молодой человек, разговаривавшие о чем-то очень серьезно. Кристиан не мог слышать их беседы. Опершись щекой о решетку, он наблюдал, как она слушала, видел, как она кивала и улыбалась, когда молодой человек почему-то головокружительно смеялся. Еще один лунатик. Кристиан презирал ее покровительственную вежливость. Она бы улыбалась и кивала точно так же и ему. Не так ли? Проявляем снисходительность к сумасшедшим, детям и животным.

Но только не к нему. Она не имеет права так думать о нем. Вместо Мэдди появился Обезьяна и принес ему обед. Смотритель торопился и, казалось, не обращал внимания на настроение Кристиана. Только когда он позволил заковать себя в кандалы без сопротивления, Обезьяна нахмурился. Кристиан встретил его размышляющий взгляд с холодным безразличием.

— Душитель задумался о смысле жизни? — Обезьяна усмехнулся и почти дружески хлопнул его по плечу.

Кристиан вспомнил обо всех методичных и кровавых способах убить Обезьяну. Он впился в смотрителя немигающим взглядом. Обезьяна, заворчав, убрал руку. Они поняли друг друга.

Лежать прикованным, думать о соблазне. Такое не укладывается в рамки реальности. Свирепость. Юмор. Пришлось целиком проглотить свое несчастье, посмотреть в лицо правде. Придется считать, что возникло простое неудобство. Муж. Или любовник. Неправильный поэтажный план с далекими отдельными спальнями в загородном доме. Любопытная тетка или кузина. Или любое другое препятствие, которое обойти в преследовании окончательной цели. Вызов.

Кристиан хорошо знал женщин. Он испугал ее. Это придется исправить. И он был больным. Она считала себя его сиделкой. Что до того… Он думал о том, как она смотрела на него, когда он стоял перед ней голым. Квакерша, старая дева, благонравная сиделка. Нет визга. Побега. Шок. Скандал.

Любопытно.

Он посмотрел в темноту, медленно улыбнувшись. Он мог это сделать. Будь он проклят, если не сможет.

— Мы повезем его на прогулку завтра. Попробуем. До деревни и обратно. В карете. Ты отнесла ему новую одежду? Мэдди стояла перед письменным столом кузена Эдвардса.

— Да.

Он взглянул на ее скудные записи в книге.

— Не пропускай подробности. Будь повнимательнее. Как отвечает? Как реагирует?.. Что он делал с вещами?

Мэдди сначала сжала руки, но потом развела их в стороны.

— Что ты имеешь в виду?

— Его реакцию. Попытку снять вещи или порвать?

— Нет. О нет. Ничего… ничего такого.

— Совсем никакой реакции?

— Он был… Он с трудом одевался… Я полагаю, из-за этого рассердился. Я помогла ему пристегнуть шпоры.

— Шпоры? — кузен Эдвардс откинулся на спинку кресла. — Зачем ему шпоры, дорогая?

— С сапогами… Я думала… Все джентльмены в городе… Кажется, они всегда носят шпоры?

— Носят? — кузен Эдвардс заворчал. — Мода, не так ли? — Он посмотрел на ее записи. — Брился… Одевался… И ничего? Был спокоен весь день?

— Да. За исключением… Он был немного… — Она подбирала слова. — Беспокойным. Утром он стучал в дверь, но недолго. И не кричал.

Кузен Эдвардс закрыл записную книжку.

— Я полагаю, ты, возможно, начинаешь оказывать некоторое успокаивающее влияние. Немного же осталось от прежнего герцога, такого, каким он попал к нам. Он слишком гордо ведет себя в присутствии леди. Но можно использовать это качество для поощрения самообладания. Приготовь ему одежду на завтра. Посмотрим на его самочувствие и реакцию. Предупреди Ларкина, что мы поедем в одиннадцать.

Утром Мэдди вошла в комнату Жерво, немного склонив голову и сразу отступив в сторону, чтобы Ларкин вышел. Она выбрала одежду и принесла уже давно, надеясь, что Ларкин возьмет вещи в коридоре и оденет Кристиана. После долгой молитвы и медитации она решила, что перешла подлинные границы своей Возможности, отклонилась от божественного направления своего Внутреннего Света. С одной стороны, ей хотелось уйти от его проблем в сторону, но в то же время что-то требовало от нее помогать ему всем, чем возможно. Она полночи молилась, но так и не знала, что делать. Сейчас Мэдди пришла потому, что кузен Эдвардс приказал ей посмотреть, готов ли Жерво для прогулки. В этот момент она не знала, как ей поступать в дальнейшем.

Когда решетка закрылась, Ларкин обернулся:

— Вы хотите дать это ему, мисс? — Он показал на кольцо. Мэдди кивнула.

— Если зажать это кольцо в кулак, — сказал Ларкин, — можно оставить отметину на всю жизнь. А вам — разбить челюсть, как яйцо.

Она молчала.

— Не давайте ему кольцо, — произнес Ларкин и, взяв узел белья и одежды, вышел из камеры.

Мэдди повернулась к Жерво. Он стоял у окна. На нем была серая куртка, пурпурный с золотом жилет, брюки более темного тона и элегантные туфли.

Ларкин закрепил пуговицы, а шейный платок завязал обычным, утилитарный квадратом. Но Жерво выглядел аристократом несмотря ни на что.

Он стоически посмотрел на нее, а затем отвесил легкий поклон.

— Друг…

Он слегка улыбнулся. Мэдди прошла дальше в комнату, но когда он пошевелился, она остановилась на безопасном расстоянии от него.

Неожиданно Кристиан встал на колени, медленным, осторожным движением потянулся под кровать и вытащил из темного пространства что-то, похожее на грубый белый камень. Мэдди собралась броситься к двери, но Кристиан встал, не угрожая, протянул ей сырой предмет.

Это был кусок штукатурки, который он утром отбил от стены. Мэдди молча смотрела на него, а Жерво сделал шаг ближе к ней, положил кусок штукатурки ей в руки и издал тихий звук, трогая плоскую поверхность пальцем. На руке Кристиана остались следы пыли. Мэдди посмотрела на штукатурку и разглядела царапины на лицевой стороне обломка. Наклон по направлению к свету проявил их. Несмотря на криво нацарапанные буквы, она узнала почерк Жерво.