Уинстон Грэм - Четыре голубки Страница 26

— Подождите, — окликнул он удаляющегося молодого человека.

— Сэр?

— Скажите-ка. Возможно, вы знаете. Наверняка в библиотеке сплетничали. Выборы сегодня состоялись?

— О да, сэр, уже два часа как. В ратуше. Так волнительно...

— Да, знаю, знаю. Кого выбрали?

— Ох, викарий, там была такая суматоха, потому что голоса разделились почти поровну. Тринадцать к двенадцати. Тринадцать к двенадцати. Ну прямо ноздря в ноздрю!

— Ну и?..

— Сказали, что кандидат лорда Фалмута не прошел. Как там его зовут? Странное имя. Солтер, что ли?

— То есть...

— С перевесом в один голос выбрали кандидата сэра Фрэнсиса Бассета. Все только об этом и говорят. Это мистер Уорлегган, как вы знаете, сэр. Не отец, а сын. Мистер Джордж Уорлегган, банкир. Так было волнительно! Ноздря в ноздрю! Тютелька в тютельку!

— Благодарю. Это всё, Солвей.

Осборн развернулся и медленно пошел к дому.

На пороге он немного постоял, наблюдая за уходящим молодым человеком. Но его мысли были далеко.

Ветер взъерошил его волосы. Оззи вошел внутрь и вспомнил, что неплохо бы поесть.

Глава девятая

В тот месяц, когда родился Джон Конан Осборн Уитворт, до Корнуолла дошли слухи, которые в скором времени подтвердились, что генерал, чье имя Росс Полдарк вечно забывал, одержал удивительные победы на севере Италии. Находясь во главе сорокатысячного французского сброда — плохо одетого, плохо обутого, плохо вооруженного и полуголодного (их рацион ограничивался в основном хлебом и каштанами) — он перешел через Альпы, за шесть сражений разгромил австрийцев и пьемонтцев, а пятнадцатого числа захватил Милан.

Говорили, что он два года предлагал этот план своему руководству, и наконец его поставили во главе армии, и несмотря на все минусы рельефа и вопреки правилам военного дела, он преуспел. Английский морской офицер, командор Нельсон, во время плавания по Средиземноморью заметил, как французы молниеносно прошли по Лигурийской дороге вдоль побережья, а также выяснил через разведчиков, что это за силы, и потребовал высадить в тылу небольшой английский десант, чтобы предотвратить вторжение, перерезав путь обозу. Но было уже поздно — слава генерала Бонапарта прокатилась по всей Европе.

И вся Италия теперь лежала беззащитной перед ним. Правда, по слухам, австрийцы собирали новую крупную армию по ту сторону Альп, но пока ничто не могло помешать французам двинуться на богатые города центральной и восточной Италии. Коалиция Англии, Австрии, России, Пруссии, Сардинии и Испании уже давно распалась. Голландия перешла на сторону врага. Кто станет следующим? Морская эскадра французов уже стояла в Кадисе и безо всякого стеснения ремонтировалась в королевских доках. Если Франция преуспеет в Италии, то Испания первой присоединится к победителю. А у Испании — восемьдесят линейных кораблей.

— Прямо скажу, Росс, — заявил Харрис Паско, — что весь этот процесс выборов чрезвычайно смутил ваших друзей в Труро. И не только меня, могу заверить, не только меня.

— А вы как голосовали? — спросил Росс.

— С-спрашиваете!

— Что ж... Боюсь, придется спросить. Прошу прощения. Вы ведь виг. Куда больший сторонник Бассета, чем Фалмута. И не раз повторяли...

— И повторю снова. На предыдущих выборах членам городского совета сообщили, за кого голосовать, лишь за десять минут до того, как они приступили. Как бы сильно их это ни возмутило, тогда у них не было возможности выразить свое недовольство. А лорд Фрэнсис дал нам такую возможность. Лорду Фалмуту преподали полезный урок, но какой ценой!

— Джордж может быть весьма полезен для Труро. Он обладает одной, но редкой добродетелью — живет здесь.

— Всех этих трудностей могло бы и не быть, если бы вы приняли предложение Бассета.

Росс удивленно посмотрел на своего друга. Паско снял очки и протер их. Его глаза выглядели усталыми и подслеповатыми.

— Кто вам сказал?

— В тесных границах графства трудно хранить что-либо в секрете, Росс.

— Что ж, клянусь Богом, вот уж не думал, что об этом станет известно! Что ж, прошу меня извинить, но я не мог согласиться. А поскольку вы меня знаете, то должны это понять. Мне жаль, если тем самым я доставил вам неожиданные проблемы.

Паско покраснел.

— Это был ваш выбор. Я не стал бы вас уговаривать. Но выдвижение Джорджа Уорлеггана доставило мне проблемы, да и другим тоже. Проблемы, с которыми я никак не ожидал столкнуться, будучи членом совета. Я всегда находился на дружеской ноге с Бассетом, насколько может быть простой банкир с таким знатным землевладельцем. «Бассет, Роджерс и Ко» — банк Бассета и его кузена, всегда имел дружеские связи с нашим банком, хотя, должен признаться, в последнее время стал ближе к банку Уорлегганов и совершил несколько перекрестных сделок, которые сблизили их еще теснее. Что касается лорда Фалмута, то он, как я знаю, имеет счета во всех трех банках, но основной капитал держит в Лондоне. Ничего не имею против виконта, за исключением его высокомерия и деспотизма в отношениях с городским советом, но по этому поводу я высказывался на заседаниях и входил в число тех, кто всецело поддерживал растущее влияние Бассета на округ. Но когда дело дошло до голосования за кандидатуру Бассета, этого я переварить уже не мог!

— То есть, вы...

— Так вот, тем утром мне пришлось поступиться принципами и политическими воззрениями и проголосовать за этого Солтера, кандидата лорда Фалмута!

— Боже ты мой! Вот уж не ожидал от вас этого услышать!

Росс поднялся и посмотрел в окно. На улице лил дождь, забрызгивая мостовую грязью.

— Но все же Солтер проиграл.

— Да, но голоса разделились почти поровну. Кроме меня еще несколько человек голосовали против Уорлеггана, хотя они поддерживают Бассета. Джордж не слишком популярен у определенной части горожан, как вы знаете.

— Я всегда считал Джорджа закадычным приятелем Боскауэна.

— Он всегда искал дружбу Фалмута, но так ее и не добился. Потому и переметнулся, как только появилась возможность. Должен сказать, тем утром Фалмут вел себя самым отвратительным образом.

— Да? Как?

— Похоже, он решительно настроился подавить бунт. Причем любыми средствами. Прямо перед выборами он размахивал перед членами совета пачкой бумаг — писем, частных писем отправленных ими за последние несколько лет, и угрожал опубликовать их, если выборщики не проголосуют за его кандидата! Его просто невозможно было слушать! А еще он угрожал отказать некоторым в торговой и финансовой поддержке!

— Тем более удивительно, что это ему не помогло.

— Думаю, члены совета действовали, подчинившись неконтролируемому порыву доказать, что они не марионетки. И я этому рад. Я лишь сожалею об исходе.

Росс задумался.

— Жаль, что выбор второго кандидата сэра Фрэнсиса оказался еще менее продуманным, чем первого... Надеюсь, результаты вашего голосования не повредят отношениям с Бассетами.

— Посмотрим. После выборов я объяснил причины своего поведения сэру Фрэнсису, но не думаю, что он счел их достаточными. Больше всего я боюсь, что он подумает, будто я переметнулся из-за новых связей его банка с Уорлегганами.

— Вам следовало проголосовать за Джорджа.

Паско раздраженно захлопнул гроссбух.

— И это говорите вы?!

Росс улыбнулся.

— Простите, дорогой друг, мне не следовало этого говорить. Но вы всегда утверждали, что не дело банка — занимать чью-то сторону в семейной вражде. Ваша дружба со мной слишком известна, чтобы ее отрицать, но ваша неприязнь к Джорджу всегда скрывалась под дипломатичностью коммерции. Я сожалею, что теперь это может повлиять на ваши связи с Бассетами. Если это произойдет, ваша преданность мне окажется слишком затратной.

Харрис Паско снова открыл книгу и нетерпеливо перелистнул страницы.

— Подпишите-ка вот здесь, пока я не забыл.

Росс расписался под своим счетом. Кредитный баланс составлял почти две тысячи фунтов.

— Вы слишком высоко себя цените, Росс, — сказал Паско.

— Вот как?

— Я проголосовал не из преданности вам, а будучи верным своей совести, т-так сказать. К счастью для вас, вы значительно меньше меня знаете о делишках Уорлегганов. За последние несколько лет моя неприязнь к ним развилась почти до того же уровня, что и ваша. Нельзя назвать их бесчестными, вовсе нет, но они — пример новой когорты предпринимателей, появившейся в Англии за последние лет десять. Для них самое главное — прибыль, а гуманизм ничего не значит. Работающий на них человек стоит ровно столько, сколько цифры в бухгалтерских книгах. А еще они опасны тем, что вечно недовольны текущим положением дел. Им необходимо раздуваться в размерах, как огромная ж-жаба. Они заглатывают и растут, заглатывают и растут... — Паско умолк, чтобы перевести дыхание. — Возможно, все те, кто их не любит, просто старомодны. Вероятно, таким будет новый мир, но я не желаю меняться и не стану отдавать свой голос вне зависимости от того, получу я от этого преимущества или проблемы.