Маргарет Пембертон - Горе от богатства Страница 26

– Для благородных трап на носу! – опять повторил матрос.

Маура искренне сожалела, что не может внять его словам. Терпкий запах пота и здесь был почти невыносим, а она знала, что в трюме будет еще хуже. Завидуя тем, у которых будут отдельные каюты и относительные удобства, она плотнее прижала сумку к груди и продолжила свой путь сквозь толпу.

Впервые в жизни Изабел так близко видела бедняков.

– Это ужасно! – вырвалось у нее, когда они пробились ктрапу, – Как ты поедешь с ними? У них же вши! Блохи!

У Мауры чуть не сорвалось, что, если она и подцепит вшей, это будет не впервые в ее жизни, у нее часто были вши в детстве, когда она жила в Киллари. Толпа немытых, вонючих тел напирала на девушек, и Мауру вдруг захлестнула волна сочувствия к этим людям. Когда-то она была такой же грязной, как они. Как и Маура, они вынужденно покидали страну, которую любили. Каждый из них надеялся начать новую жизнь в Америке, и она тоже надеялась, что сумеет использовать полученное образование с пользой для себя. У них очень много общего, гораздо больше, чем думает Изабел.

Матрос у трапа попросил Мауру предъявить билет, мысли о попутчиках вылетели у нее из головы, и она в ужасе сказала:

– Изабел, здесь мы попрощаемся. Дальше тебе нельзя.

Изабел плакала навзрыд.

– Пиши мне, пиши каждую неделю, слышишь?

– Непременно. – Маура поставила сумку и, не заботясь о ней, в последний раз обняла Изабел.

– Проходите, проходите, – поторопил Мауру матрос. – За вами еще полторы сотни людей, проходите же!

Как во сне Маура подняла сумку и ступила на трап. Толпа сразу же поглотила Изабел. Маура спустилась в трюм, там было почти темно, и стоял нестерпимый смрад.

Все отъезжающие отчаянно старались протиснуться к борту и помахать на прощание родным и друзьям. Когда Мауре это. наконец, удалось, корабль уже снялся с якоря и направлялся в открытое море.

Ни Изабел, ни мисс Марлоу не было видно. Вдали за доками и теснящимися крышами города сияли в синеве зеленые и серебристые горы. Ирландия! Может, Маура видит ее в последний раз.

– Я не забуду, – шептала она, порывы морского ветра развевали ее темные локоны. – Я не забуду никогда.

ГЛАВА 6

Виктор Каролис сидел у себя в кабинете, отделанном резным деревом, и удовлетворенно улыбался. Александр пробудет в Европе почти год. Этого времени хватит, чтобы привести план в действие и насладиться удачей. Виктор посмотрел через окно на суматошную Пятую авеню и развернулся на стуле в сторону двери.

– Пригласи ко мне мисс Берридж, – приказал Викто, секретарю.

Вошедшая девушка явно пыталась скрыть волнение под маской излишней самоуверенности. На ней были дешевые пальто и платье, до блеска начищенные прочные туфли, которые обычно носят горничные.

– Садитесь, пожалуйста, – начал Виктор и сразу перешел к делу: – Вам сообщили, почему я захотел встретиться с вами?

Девушка беспокойно сидела на краешке стула с высокой жесткой спинкой и не сводила глаз с Виктора.

– Да, сэр. Мне сообщили, что мое нынешнее место позволяет оказать вам услугу, которая будет хорошо оплачена.

Виктор внимательно изучал девушку. С такой простенькой внешностью ей, конечно, не приходится рассчитывать на серьезные дополнительные заработки. А стало быть, ее не будут мучить угрызения совести. Видно, что девушка сообразительна. Это хорошо. Какая-нибудь дура, скорее навредила бы ему, чем помогла.

Когда девушка вошла, Виктор еще колебался. Теперь он принял решение. Сомкнув руки, положил их на огромный старинный стол и спросил:

– Вы служите у мисс Дженевры Гудзон личной горничной.

– Да, сэр, – почтительно ответила девушка.

Она насторожилась.

– И прислуживаете ей уже давно, три месяца, кажется, или шесть?

– Три месяца, сэр.

Виктор хорошо знал, как давно она служит в доме у Гудзонов, но ответ порадовал его. Людям, которых он использовал в своих целях, часто приходилось обманывать, но Виктор любил, чтобы ему говорили только правду.

– Достаточно долго, чтобы привязаться к мисс Гудзон?

– Моя привязанность к мисс Гудзон проистекает из моих обязанностей, сэр.

Виктор сдержал улыбку. Кажется, девушка хорошо понимает, зачем ее сюда пригласили. Наверное, ей уже не раз приходилось подрабатывать подобным образом в семьях, где она служила раньше. Он протянул ей лист бумаги, покрытый крупным, уверенным почерком Александра.

– Мисс Гудзон скоро начнет переписку с моим сыном. Вот образец его почерка. Из Европы будут приходить письма на ее имя. Я был бы очень признателен, если бы вы перехватывали эти письма и приносили мне.

Девушка кивнула, необычная просьба нисколько не смутила ее.

– Кто отправляет письма в доме Гудзонов? – поинтересовался Виктор, уверенный, что перехватить их не составит труда.

– Письма складывают на поднос в передней, а затем лакей относит их на почту.

– Тогда, пожалуйста, изымайте все письма мисс Гудзон в Европу до того, как их отнесут на почту.

– Хорошо, сэр, и затем я должна приносить их вам?

– Да.

– А вознаграждение?

Виктор поднялся из-за стола.

– Пятьдесят долларов за каждое принесенное письмо.

Столько же получали девочки у мадам Жози с каждого клиента, которого развлекали, но его план стоит таких денег. За эти деньги девушка не проболтается и вылезет вон из кожи, чтобы не пропустить ни одного письма и заработать побольше.

Первое письмо Александр отправил из Саутгемптона, сразу-же как сошел на берег.

Он писал ярко-синими чернилами:

«Атлантика – простая мельничная запруда, совершенно ничего интересного. Завтра к вечеру я уже буду у Гэсси Шермехон в Лондоне. Говорят, что она – более чем в дружеских отношениях с принцем Уэльским, надеюсь, в ближайшие несколько недель мне будет весело. Люблю тебя и скучаю»

Второе письмо пришло следом.

«Дорогая, любимая Джинни! Осматриваю Лондон в компании с Гэсси Шермехон и ее друзей. Гэсси совсем не похожа на отца Чарли. Вот Чарли удивится! Знаешь, здесь никто не сидит на месте. Каждую субботу и воскресенье Гэсси у кого-нибудь гостит. На этой неделе мы приглашены в Чатворт, по-моему, это недалеко от Йоркшира. В качестве почетных гостей прибудут Его Величество и принцесса Александра. Интересно посмотреть на них вблизи. Пиши мне на лондонский адрес Гэсси. Я пробуду у нее до отъезда в Уотерфорд. Безумно скучаю без тебя, но каждый день приближает нашу встречу. Джинни, люби меня крепко. Я буду любить тебя до самого конца».

Третье письмо Александра звучало уже иначе:

«Дорогая, любимая Джинни!

Почему я не получаю твоих писем? Я схожу с ума. Ты сердишься на меня за то, что я здесь развлекаюсь? Но ты же хорошо меня знаешь. Разве мне может быть весело по-настоящему без тебя? Наша разлука скоро кончится, Джинни. И тогда мы всю жизнь будем вместе. Я люблю тебя больше, чем могу выразить словами, не могу написать, как сильно я люблю тебя. Только тебя, Джинни. Навсегда».