Рослин Гриффит - Птицелов Страница 26

Но Лайэм настаивал.

— Как его имя?

— Это не ваше дело, — резко ответила она.

— Какой-нибудь конюх или лакей, которого вы ухитрились очаровать?

Она покраснела.

— Я не искусительница. И таинственный преследователь— не обязательно бедняк.

Выражение лица Лайэма изменилось.

— Не бедняк, хм-м? Но разве джентльмены не ухаживают за женщинами открыто? Они не крадутся по безлюдным дорогам.

Орелия понимала, что отвечать ему не обязана, но все-таки сказала:

— Знаете, мужчины иногда странно выражают свои чувства по отношению к женщинам.

Глаза Лайэма блеснули.

— В самом деле? Вы намекаете, что этот человек питает к вам нежные чувства? И выражает их странным образом? Это ваш поклонник? Стало быть, такие вот поклонники вам по душе —богатые и странные?

Она не сразу догадалась, что он в чем-то обвиняет ее, и возмутилась:

— Мистер О'Рурк!

— Лайэм, пожалуйста…

Не обращая внимания на его поправку, она сказала твердо:

— Мне нравятся мужчины, которые относятся к женщинам с уважением!

Почему Лайэм вышел из себя? Почему голос его полон сарказма? После их поцелуя в Дубовом парке… После незабываемого объятия…

Трамвай уже подъезжал, но Лайэм не унимался:

— Странный и богатый, — издевался он. — Необычное сочетание качеств для кандидатуры в мужья.

— Я и не заводила речи о муже, — вспыхнула она. — Вы просто не в себе, мистер О'Рурк.

— Лайэм.

— Мистер О'Рурк, — повторила она и добавила: — Если вы в самом деле считаете, что мне нравятся странные и богатые мужчины, то у вас ведь тоже достаточно денег, мистер О'Рурк. И уверяю вас — вы довольно странный.

— Значит, я гожусь вам в мужья? — язвительно спросил он.

— Лучше бы вам держаться подальше от меня, — устало заметила Орелия.

Он подсадил ее на подножку трамвая, и они поехали в пустом вагоне, сидя в разных его концах. «Что ж он, в самом деле решил держаться подальше? — подумала она. — Ну и ладно, я ему отомстила за все его колкости».

Готовясь к заключительной церемонии, он зажег масляные светильники, осветив темную комнату. Красные язычки пламени затрепетали в воздухе, напоенном густыми пьянящими ароматами.

Он подошел к красавице и опустился перед ней на колени. Дрожащей рукой коснулся холодного тела, на глазах выступили слезы.

— О Боги, откройте врата вечности и примите мою возлюбленную! — воззвал он. — Пусть ее красота воссияет и возродится, словно солнце.

Это и была его цель — сделать Красоту вечной! — Потом он окурил ее ладаном и обрызгал драгоценными эссенциями.

Она была совершенным произведением искусства. Он долго рассматривал ее, с трудом сдерживая растущее возбуждение.

Он коснулся ее лица, обвел кончиками пальцев подбородок, нагнулся и жадно поцеловал ее в губы сквозь ткань, которой был забинтован рот. Потом возлег на нее и почувствовал, как его тело сотрясает дрожь. Возбуждение росло. Он достиг экстаза. Какое наслаждение! Но не такое, как прежде. А все из-за той.

Зачем она вошла в его жизнь? Она, к которой он никогда не посмеет прикоснуться, никогда не насладится ею, никогда не восславит ее как подлинную царицу?

Выйдя из подвала, он смыл в ванной пот и сперму, надел пижаму и прошел в спальню. Зная, что воспоминание о ней причинит ему боль, он все-таки вынул из шкафа черную соломенную шляпку, которую подобрал на дороге. Он наслаждался, гладя ее и воображая черноволосую головку.

Как он любовался ею там, за городом, и ему казалось, что ее красота взмывает в небо вместе с птичьим пением. И все-таки когда-нибудь он полонит ее, царицу цариц. Он сохранит навеки ее Красоту, сохранит ее нетленной…

— «Летите прекрасные птички, — декламировал он, — //Прекрасные перелетные птички…//На пути к Средиземному морю // Вы в сеть мою попадете // На алтарь золотой я жертвою вас возложу…»

А она была прекраснейшей из всех птичек…

Глава 9

Баффало Билл Коуди стоял в центре арены, сооруженной для его Выставки Дикого Запада и зычным голосом возглашал:

— Леди и джентльмены! Открывается — Съезд — Лихих — Всадников — Мира!

Дрессированная белая лошадь встала на задние ноги, и всадник, затянутый в оленью кожу, приветствуя зрителей, помахал своей широкополой шляпой. Отряд ковбоев на заднем плане разразился громкими кликами.

Орелия Кинсэйд и Федра, сидевшие в первых рядах, присоединились к оглушительным приветствиям зрителей. Всадники с флагами объезжали арену — ковбои, или «лихие всадники Дикого Запада», и кавалеристы Соединенных Штатов, Англии, Франции, Германии и России. Глаза Федры сияли от удовольствия. Довольна была и племянница. Чтобы отвлечься от неприятных впечатлений в Дубовом парке, она согласилась пойти с теткой. Орелия была огорчена только тем, что, по предложению Федры, были приглашены и О'Рурки, — Лайэм сидел через два места от Орелии. Она взглянула на него через плечо Федры, стараясь, чтобы тот не заметил.

Всадники объехали арену, началось выступление Энни Окли— стрельбы в цель на скаку. Это была юная девушка с кудрями, падающими на плечи, в крагах и длинной рубашке.

— Она выглядит девочкой, — заметила Файона, сидящая за спиной Орелин.

— На самом деле ей уже двадцать два, — сообщила Федра, которая все знала о труппе Коуди.

— Да перестаньте же болтать, — рассердился Эптон, который только вчера вернулся в Чикаго. — Я хочу слышать шталмейстера [9].

— Шталмейстера? Но ведь это же не цирк, — заметила Файона, нежно улыбаясь мужу.

Федра наклонилась к Эптону и прошептала:

— Это не шталмейстер. Это — муж Энн, Фрэнк Батлер. Муж и партнер. Коуди называет его «человек-мишень».

— Ш-ш-ш! — соседи призывали к тишине. Эптон улыбнулся и посадил на колени младшую пятилетнюю дочурку.

— Сначала мисс Окли выбьет выстрелом сигару из моего рта, — объявил Батлер. — Потом она будет простреливать игральные карты.

Орелия с восхищением смотрела на маленькую Окли. Несколько простреленных в нарисованное очко тузов были брошены публике как сувениры.

— Она стреляет настоящими пулями? — шепотом спросила Орелия у Федры. — Ведь это опасно…

— Пули небольшие и летят на короткую дистанцию. И женщине не мешает научиться стрелять — мужчина будет принимать ее всерьез, — прошептала она прямо в ушко Орелии. Орелия кивнула, хотя вовсе не была уверена, что смогла бы научиться стрелять и сумела бы попасть в своего преследователя, а не в дерево поблизости.

Сеанс закончился выстрелами Энни Окли в стеклянные шарики, которые высоко подбрасывал ее партнер. Арена была усеяна осколками, но их быстро подмели.