Диана Гэблдон - Чужеземец Страница 26

Джейми похлопал по сумке, висящей у него на поясе.

— Складывай еду в живот, а не в сумку, — объяснил он, сорвал длинную травинку и начал перекатывать ее между ладонями.

— Да, так был разгар зимы, но довольно мягкой, так что нам повезло, в холод мы бы долго не продержались. Иногда нам удавалось поймать в силки кролика — ели их сырыми, потому что боялись развести костер, а иной раз даже оленя, но выпадали дни и вовсе без дичи, вот как в тот раз, о котором я рассказываю.

Крупные белые зубы перекусили травинку. Я тоже сорвала стебелек и стала его грызть. Он был сладкий, чуть кисловатый, но мягкая его часть, которую можно было пожевать, составляла не больше дюйма — м-да, не особенно питательно.

Отбросив наполовину разжеванный стебелек, Джейми сорвал еще один и продолжил рассказ.

— За несколько дней до этого выпал снег — совсем немного, так, взялся корочкой под деревьями, а все остальное — грязь. Я искал древесные губки, ну, знаешь, такие большие оранжевые штуки, которые растут внизу на деревьях, провалился сквозь наст и наступил на траву, росшую на прогалине между деревьями. Наверное, туда попадает немного солнца. Обычно такие места находят олени. Они разгребают снег и объедают траву до самых корней. А это место они еще не нашли, я и подумал — если они выживают зимой на таком корме, так почему мне не попробовать? К тому времени я так проголодался, что сварил бы и съел собственные башмаки, если бы они не требовались мне для ходьбы. Так что я съел всю траву, обглодал все до корней, как олени.

— Так сколько же ты пробыл без еды? — в смятении спросила я.

— Три дня вообще без крошки во рту и неделю на болтушке — пригоршня овса и немного воды. Да-а, — протянул Джейми, задумчиво разглядывая травинку, — зимняя трава такая жесткая и кислая — совсем не похожа на эту, но я тогда и внимания не обратил. — И внезапно ухмыльнулся. — Я еще не подумал, что у оленя четыре желудка, а у меня только один. Такие были колики! И долго мучали газы. Потом один старик мне рассказал, что если уж собираешься есть траву, ее нужно сначала отварить, но я-то этого не знал. А хоть бы и знал. Я тогда был таким голодным, что не стал бы дожидаться.

Он вскочил на ноги и протянул мне руку, помогая подняться.

— Пора приниматься за работу. Спасибо за еду, девочка.

Он протянул мне корзинку и пошел в сторону конюшен. На его волосах сверкало солнце, словно это был клад из золотых и медных монет.

Я медленно побрела обратно в замок, думая о мужчинах, живущих в холодной грязи и питающихся травой. И только когда вошла во двор, вспомнила, что так и не посмотрела его плечо.

Глава 8

Вечерние развлечения

Я лежала на кровати, уставшая до предела. Как ни странно, мне понравилось рыться в вещах покойного Битона и принимать пациентов. Хотя медикаментов явно не хватало, это дало мне возможность опять почувствовать себя нужной. Я все еще ужасно скучала по Фрэнку и тревожилась о том, когда и как я смогу вернуться в круг из камней, но снова ощущать под руками плоть и кости больных, проверять пульс, исследовать языки и глазные яблоки…

В общем, вся эта привычная рутина помогла мне немного успокоить панику, не покидавшую меня с того момента, как я провалилась сквозь камень. Пусть обстоятельства складывались странно, пусть я здесь совершенно не к месту, все же понимание того, что вокруг — настоящие люди, меня успокаивало. Они были из теплой плоти, с настоящими волосами, с сердцами, биение которых я чувствовала, с легкими, вдыхавшими воздух. Пусть от некоторых из них плохо пахло, пусть они были грязными и завшивленными — в этом для меня нет ничего нового. Во всяком случае, условия не хуже, чем в полевом госпитале, а повреждения пока значительно слабее, и это обнадеживает. Я испытывала громадное удовлетворение от того, что снова могла облегчать боль, вправлять суставы, исцелять. То, что я взяла на себя ответственность за благополучие других, помогло мне перестать так остро чувствовать себя жертвой прихотей той невозможной судьбы, что привела меня сюда, и я была благодарна Каллуму за его предложение.

Каллум Маккензи. Такой странный человек. Культурный, учтивый (даже слишком), очень внимательный, но подо всем этим чувствуется спрятанный стальной стержень. Гораздо очевиднее эта сталь была в его брате Дугале. Этот рожден воином. Однако, стоит увидеть их вместе, и становится ясно, кто из них сильнее. Каллум, несмотря на искривленные ноги и прочее, был истинным вождем.

Синдром Тулуз-Лотрека. Я никогда не сталкивалась с ним, но слышала, как его описывают. Названный в честь знаменитого человека, который страдал этим заболеванием (и который еще не родился, напомнила я себе), он являлся вырождением костей и соединительных тканей. Жертвы этой болезни часто кажутся здоровыми до раннего подросткового возраста, когда длинные кости ног, не в состоянии выдерживать вес туловища, начинают слабеть и разрушаться.

Бледная, нездоровая кожа с ранними морщинами — еще одно внешнее проявление плохого кровообращения, характерного для данного заболевания. А также сухость и загрубелость пальцев рук и ног, на что я уже успела обратить внимание. Поскольку ноги становятся искривленными и согнутыми, позвоночник несет двойную нагрузку и часто тоже искривляется, причиняя жертве болезни невыносимые страдания. Я мысленно перечитала книжную симптоматику, лениво приглаживая пальцами спутанные волосы. Низкое содержание белых кровяных телец усиливает подверженность инфекциям и ведет к раннему артриту. Из-за плохого кровообращения и вырождения соединительных тканей больные были неизбежно бесплодными и часто страдали импотенцией.

Тут я споткнулась, вспомнив о Хеймише. Мой сын, сказал Каллум, гордо представляя мне мальчика. Хм-м, подумала я. Может, все же не импотент. Или импотент? Тогда Летиции крупно повезло — мужчины Маккензи очень похожи друг на друга. Моим интересным размышлениям помешал стук в дверь. На пороге стоял один из вездесущих мальчишек с приглашением от Каллума. Он сказал, что в зале поют, и Сам почтет за честь мое присутствие, если я соблаговолю спуститься.

В свете недавних размышлений мне было очень интересно снова посмотреть на Каллума. Поэтому я бросила быстрый взгляд в зеркало, тщетно попытавшись еще раз пригладить волосы, закрыла дверь и пошла за своим сопровождающим по холодным, извилистым коридорам.

Вечером зал выглядел совсем по-другому, весьма празднично. На стенах потрескивали сосновые факелы, время от времени живица вспыхивала синим пламенем. В камине пылал огонь — там лежали два большущих, медленно горящих бревна. Столы и лавки сдвинули, очистив пространство перед камином. Видимо, центр развлечения находился именно там, потому что сбоку стояло большое резное кресло Каллума, и в нем сидел он сам, укрыв ноги теплой накидкой, а под рукой у него стоял небольшой столик с графином и кубками.