Дафна дю Морье - Дом на берегу Страница 26

Я схватил телефонную трубку и услышал:

— Подождите, пожалуйста, соединяю.

Я услышал щелчок — Магнус взял трубку.

— Черт бы тебя подрал! — начал я. — Учти, последний раз я изображал из себя дрессированного тюленя.

На другом конце провода раздался возглас изумления, затем смех:

— Ну что ж, дорогой, спасибо за теплые слова — так-то ты приветствуешь меня!

Это была Вита. Я остолбенел с трубкой в руке. Может быть, ее голос тоже был порожден путаницей в моих мозгах?

— Дорогой, куда ты подевался? — сказала она. — Что-нибудь случилось?

— Нет, — ответил я, — у меня ничего не случилось. А что у тебя? Откуда ты звонишь?

— Из Лондона, из аэропорта, — ответила она. — Мне удалось купить билет на другой рейс, и я прилетела раньше, вот и все. Меня встречают Билл с Дианой, и мы сразу едем ужинать. Я просто подумала, вдруг ты будешь вечером звонить домой и удивишься, что я не отвечаю. Извини, если застала тебя врасплох.

— Да уж. Ну ладно, — сказал я. — Как дела?

— Отлично, просто отлично. Ты-то как? Интересно, кого ты ожидал услышать, когда снял трубку? Мне кажется, ты был не очень-то любезен.

— Я думал, это Магнус. Он тут мне поручил кое-что для него сделать… Я тебе все подробно написал; правда, письмо ты получишь только завтра утром.

Она рассмеялась. Я прекрасно знал этот смех, который словно говорил: «Так я и думала».

— Значит, профессор заставил тебя поработать на него, — сказала она. — Ну, это меня не удивляет. И что же за дела могли превратить тебя в дрессированного тюленя?

— Да всего не перечислишь. Пришлось разгребать разный хлам. Подробнее расскажу при встрече. Когда мальчики приезжают?

— Завтра, — сказала она. — Поезд приходит ни свет ни заря. Так что, думаю, посажу их в машину, и мы сразу двинем к тебе. Долго туда добираться?

— Погоди, — сказал я. — Понимаешь, я еще не совсем готов принять вас. Я обо всем написал в письме. Лучше приезжайте в начале следующей недели.

На другом конце провода воцарилось гробовое молчание. Вечно я не то говорю.

— Не готов? — переспросила она. — Но ведь ты там уже пять дней? Разве ты не договорился с какой-то женщиной, что она будет приходить — готовить, убирать и тому подобное. Она что — отказалась?

— Да нет, не в том дело, — сказал я. — Она просто клад, лучше не найти. Послушай, дорогая, я не могу все это объяснять по телефону. Прочтешь в письме. Если честно, мы никак не ждали вас раньше понедельника.

— Мы? — сказала она. — Надеюсь, ты не хочешь сказать, что профессор тоже там?

— Да нет же, нет… — Я чувствовал, как мы оба начинаем заводиться. — Я имел в виду миссис Коллинз и себя. Она приходит только по утрам, приезжает на велосипеде из Полкерриса — это маленькая деревушка у подножья горы. Она еще не успела проветрить постели и всякое такое и очень расстроится, если не сумеет как следует подготовить дом. А ты же знаешь себя: в доме все должно блестеть и сверкать.

— Что за чушь, — сказала она, — я готова к спартанской обстановке, да и мальчики тоже. Мы можем привезти с собой продукты, если тебя это волнует. И одеяла. Одеял там достаточно?

— Одеял полно, — сказал я, — и еды навалом. Дорогая, ну не усложняй все. Не надо сейчас приезжать, понимаешь? Это не совсем удобно. Говорю как есть. Извини.

— О'кей.

Ох уж этот нарочито веселый тон, как он мне хорошо знаком! Можно было не сомневаться, что она не смирится с поражением и с лихвой компенсирует свою вынужденную уступку победой в решающем бою.

— Что ж, надевай фартук и бери в руки метлу, — добавила она на прощание. — Я сообщу Биллу и Диане, что у тебя новое увлечение — заниматься домашним хозяйством, и сегодняшний вечер ты проведешь с половой тряпкой в руках. Они будут в восторге.

— Послушай, дорогая, не подумай только, что я не хочу тебя видеть, — начал я, но тут же услышал: «Пока!» — все тем же нарочито веселым тоном — и понял, что опять все сделал не так. Она повесила трубку и, наверно, уже направлялась в ресторан аэропорта, чтобы заказать себе виски со льдом и выкурить три сигареты подряд в ожидании своих друзей.

Вот так… Что же теперь делать? Мой гнев против Магнуса перекинулся на Виту: откуда мне было знать, что она прилетит раньше времени и неожиданно позвонит мне? Любой в подобной ситуации вел бы себя не лучшим образом. Но тут была одна загвоздка: моя ситуация ни на чью больше не похожа — она уникальна. Менее часа назад, благодаря препарату, я жил в совершенно другом мире, в другом времени и пошел на это сам, по собственному желанию.

Я начал слоняться по дому: из библиотеки в столовую, оттуда в музыкальный салон и обратно — как турист, вышагивающий по палубе корабля, — и мне стало казаться, что я теперь больше вообще ни в чем не уверен. Ни в себе, ни в Магнусе, ни в Вите, ни в том мире, который меня окружал. Да и кто мог сказать, к какому миру я на самом деле принадлежал: к тому, где был этот дом, который мне предоставили во временное пользование, лондонская квартира, контора, которую я покинул, уйдя с работы, — или к тому, где остался убранный в траур дом, такой реальный в моем сознании, хотя он давным-давно погребен под многовековым слоем камней и мусора. Почему же, если я решил больше никогда не видеть тот дом, я так упорно отговаривал Виту приехать завтра? Я сказал первое, что пришло в голову — это была чисто рефлекторная реакция. Головокружение и тошнота прошли? Прошли. Но они могут возобновиться в любую минуту. Могут. Препарат представляет опасность: его воздействие и побочные явления неизвестны. И это — факт. Я люблю Виту, но я не хочу, чтобы она была здесь, рядом со мной. Почему?

Я снова бросился к телефону и позвонил Магнусу. Никто не отвечал. Как никто не мог ответить на вопрос, который мучил меня. Возможно, ответ знал тот врач с умными глазами. Что бы он мне сказал? Что наркотические препараты, обладающие галлюцинирующим эффектом, могут сыграть злую шутку с подсознанием, извлекая из глубин нашей психики все, что накопилось там на протяжении жизни, и поэтому лучше держаться от них подальше? Дельный совет, но меня он не устраивал. Я ведь совершал путешествия не к призракам собственного детства. Все эти люди — не тени из моего прошлого. Роджер, управляющий, — отнюдь не мое второе «я», а Изольда — не плод моей фантазии, не какой-то выдуманный идеал. Или я ошибаюсь?

Снова и снова пытался я связаться с Магнусом, но у него по-прежнему никто не отвечал. Так я промаялся весь вечер: не мог ни читать, ни слушать пластинки, ни смотреть телевизор. Наконец, когда я уже сам себе осточертел, и мне надоело ломать голову над этой проблемой, которая казалась неразрешимой, я отправился спать и на следующее утро с большим удивлением осознал, что спал я просто прекрасно.