Елена Коровина - Версальская грешница Страница 26

– Как вы сказали? Симков?! – удивилась Соня.

– Симков Валентин Сидорович. Он и бляху полицейскую показал с номером, все честь по чести. Хорошо, конечно, что пришел вовремя. Мне тут вопли ни к чему. У нас дом почтенный, жильцы все тишину и покой любят.

Соня поежилась – Симков точно поспел вовремя, чтобы не было лишних свидетелей. Господи, выходит, эти мерзавцы и на Николая Петровича вышли? А Грандов говорил вчера так уверенно, что эта двойня – старший в пальто да младший оборванец – воры, и на убийство не решатся. Но что же получается – решились?! Убили Николая Петровича, потом вызвали какого-то подставного врача – недаром же отказались от услуг Мельникова. Поддельный врач смерть Николая Петровича засвидетельствовал как обычную, а тут и проклятый Симков подоспел – на всякий случай.

– И что дальше? – прошептала Соня в ужасе.

Швейцар понял ее страх по-своему:

– Да вы не пужайтесь, барышня, покойника вчера еще унесли. Квартальный велел тем двум посетителям его и простыню завернуть и вынести.

– Куда? – У Сони уже зубы застучали.

– Врач сказал, в морг. Да не волнуйтесь вы так. Все под Богом ходим. У господина Контина апоплексический удар приключился. Это тоже врач мне сказал. Ну а квартальный Симков, добрая душа, сам взялся родственников оповестить. Слава Богу, не на мне эта неприятная обязанность.

– А у Николая Петровича разве есть родственники? Он никогда ни о ком не поминал, – прошептала Соня.

– Есть, есть! – утешил швейцар. – Сейчас-то похорон не будет, понятное дело. Но уж после Рождества все сделают по-родственному – по-христиански.

Соня до боли стиснула пальцы. Да уж, все по-христиански, все по-родственному!.. Сами убили, сами похороним. Но ей-то теперь что делать?! Единственный советчик у нее был – и того нет. Неужто его убили из-за нее?! Тогда скоро очередь Леноровой…

Швейцар взглянул на помертвевшую девушку и погладил ее по плечу:

– Не убивайтесь так, барышня! Николай Петрович о нас не забыл. Я же сказал, что он конверт мне оставил. Так конверт тот для вас. Вернее, господин Контин хотел, чтобы я, как всегда, вам по почте переслал. Но раз уж вы тут – сами возьмите!

Дрожащими пальцами девушка взяла конверт и вскрыла. В конверте лежали 25 рублей.

– Я вам каждый месяц такую сумму по поручению господина Контина отсылал, – услышала Соня голос швейцара. – Он сам стеснялся. Думал, вдруг вас обидит такой помощью. А по почте вроде и неизвестно от кого. Аноним, так сказать…

И тут Соня не сдержалась. Слезы потекли ручьем. Так вот кто был ее благодетель, посылавший деньги! Вот кто спасал ее от голодной смерти…

– Ну-ну, барышня! – ласково гудел швейцар. – Что ж плакать… Он был хороший человек и квартирант спокойный, ответственный. Плату всегда вносил аккуратно и в полном объеме. Не то что некоторые, к которым находишься да накланяешься, пока получишь. А с меня хозяин за недосдачу может даже штраф слупить, будто это я за квартиры не плачу. Но господин Контин меня никогда не подводил. Понимал, что швейцар – человек зависимый, не для своей выгоды плату собирает – для хозяйской. Исключительный был квартирант. Образцовый! Но ведь вечно никто не живет. Даже образцовые… А вы, барышня, сходите в церковь, свечку поставьте за упокой раба Божьего Николая, помолитесь – легче станет.

Соня всхлипнула. Куда ж еще идти, как не в храм Божий? Больше негде искать защитников. Друга убили, полиция сама прикрывает убийц. Один Бог теперь – Сонин защитник.

Соня выскользнула из подъезда. Смахнула слезы – нельзя плакать на улице. У всех праздник…

Надо успокоиться. Надо! Теперь все придется решать только самой. Никто ничего не подскажет, не даст совета. Проклятые записки проклятой маркизы! Не зря придворные, ее дьяволицей называли, Версальской грешницей. Сжечь бы ее сатанинские записи – и дело с концом. Только вот батюшка наказывал: «Сохрани!»

Соня вытерла последние слезы. Вздохнула поглубже. Морозный воздух ворвался в легкие, и стало не так жутко.

– Софья Ивановна! Соня! – услышала она вдруг знакомый голос.

Збарский! Его прекрасный певучий голос не спутать ни с каким другим. И как же этот неженка вышел на мороз? Лидочка ведь говорила, что он так бережет свой неповторимый голос, что кутается в кашне даже дома. И вдруг – надо же!

Соня подняла голову: Альфред Збарский, прикрывая рот рукавицей, выходил из лавочки купца Плисова с целой корзинкой завернутых в позолоченную бумагу апельсинов. А за Збарским, улыбаясь, шел… Грандов.

– Какая встреча! – Виктор наклонился над ручкой Сони. – Видите, сама судьба назначает нам встречи. Что вы надумали? Поедете со мной во Францию?

– И право, Соня, о чем тут думать? – почти пропел Збарский. – Не в Жмеринку же ехать, а в Париж. Это же мечта всей жизни. Если б не моя загруженность в театре, сам бы поехал с Виктором!

– Очень ты мне нужен! – отпарировал тот. – Ты же французского не знаешь. Партии на разных языках поешь, а самих языков не учишь!

– А зачем мне их учить? – хмыкнул певец. – Мне русскими буквами суфлер партию напишет, я спою. Сколько опера продержится, столько я эту абракадабру помнить буду. А сняли оперу с репертуара – и я всю галиматью из головы вон.

– Деревенщина ты, дружище, хоть и на европейский манер Альфредкой кличешься! Но мне-то отлично известно, что тебя вовсе не Альфредом, как болонку, зовут, а приличным русским именем Федор, – захохотал Виктор и замахал извозчику, появившемуся в начале улицы. – Сюда! Сюда!

Все еще хохоча, мужчины взобрались на сиденья, не спрашивая, увлекли с собой Соню.

– Гони! – пропел Збарский кучеру и, повернувшись к Соне, проговорил: – Езжайте, Сонечка, второго такого случая может и не приключиться!

И вот тогда Соня, обалдевшая от событий последнего времени, почему-то схватила Виктора за рукав его модного пальто и выпалила:

– Я согласна!

12

В ПАРИЖ!

Тот же Сочельник

Как доехали домой, Соня плохо помнила. Збарский сидел, закрыв рот рукавицей – берег-таки горло. Молчал. Зато Виктор всю дорогу рассказывал анекдоты. Соня не слушала, но Альфред хихикал, хоть и закрывался рукавицей. Когда подъехали к Варварке, Грандов сказал приятелю:

– Ты езжай, а я провожу мадемуазель Ленорову!

Проводил прямо до двери. В подъезде столкнулся с чубатым Гришкой. Вскинул на того почти взбешенные глаза:

– Ты почему здесь?

– Да я… – замялся тот.

– Тебе же велели барышню сторожить! А ей одной ходить приходится!

– Так ведь не барышня – птичка перелетная. Взмахнула крылами – и нет ее. Разве ж за птицей уследишь?

– Ну конечно! – рявкнул Градов. – А ты гусь, откормленный на даровом хлебе. Тебе и с места подняться тяжело. А я вот сейчас сверну тебе шею, как гусю!