Джейн Арчер - Весенние сны Страница 26

– Спасибо, мэм.

– Полагаю, что нам пора собираться в путь, не так ли, мистер Райдер? Пойдем, Анастасия!

Все не мешкая вышли на улицу, где Хулио уже уложил всю их поклажу в добротно сделанную крытую повозку. Впереди было высоко поднятое сиденье на двоих. Передние колеса были меньше громадных задних, но тем не менее тоже удивляли своими размерами. Повозка была запряжена парой горячих мустангов, беспрестанно перебиравших ногами и кусавших удила.

Они остановились около Хулио, и Лорели сказала:

– Мистер Идальго, я хочу представить вам мистера Хока Райдера. Он помогал нам в путешествии и сейчас проводит нас до ранчо. Мистер Райдер, это, как вы уже знаете, мистер Идальго.

Мужчины, внимательно приглядываясь друг к другу, обменялись рукопожатием.

– Рад знакомству, Идальго, – сказал Хок. – Пойду заберу свою упряжь, и можно будет трогаться.

Хок притащил седло и седельные сумки, закинул их в фургон и подсадил Лорели на переднее сиденье. Рядом с ней поместился Хулио, успевший взять в руки вожжи. Хок помог Анастасии взобраться в фургон и легко запрыгнул следом. Молодые люди удобно расположились на куче одеял, с наслаждением вытянув ноги.

Когда они выехали из Джозеф-Сити, ночь уже вступила в свои права, и на безоблачное черное небо высыпали многочисленные яркие звезды. Фургон покатил вперед, забираясь все дальше и дальше в долину Литл-Колорадо.

Хок все никак не мог надышаться бодрящим сухим воздухом родных мест. Черт возьми, как же давно он не был дома! Надо было приехать раньше, но тогда они с Анастасией никогда бы не встретились. Но все равно возвращение домой – всегда радость, и будь он проклят, если позволит таким тварям, как Ти Эл Латимер, глумиться над собой и своими близкими. Тогда он был ребенком, но теперь стал мужчиной и намерен вернуть себе отнятое ранчо. Если потребуется, он готов драться за него, не щадя сил. Дни власти Латимера над северной Аризоной были сочтены.

Ночь была темной, неяркого лунного света не хватало, чтобы рассеять мрак вокруг. Откуда-то подул прохладный ветерок. То здесь, то там из темноты доносился вой невидимых койотов. Анастасия начала замерзать. Все вокруг было чужим и незнакомым, да вдобавок ко всему отец их так и не встретил. Что с ним могло случиться? Внезапно Анастасия ощутила себя одинокой и вовсе не готовой к тому, что ожидало ее впереди.

Хок почувствовал, как дрожит девушка, и притянул ее ближе к себе, согревая теплом своего тела. Анастасия тихонько вздохнула, обессилено склонив голову ему на плечо. Нет, она не одинока – радом Хок. Она устроилась поудобнее, подобрав ноги под себя, и, как дитя, прижалась к теплому боку своего спутника.

Тишину ночи нарушали лишь грохот колес фургона да тоскливый плач койотов. Хок закурил, в темноте тлел кончик его сигареты. На Анастасию постепенно снизошло успокоение, и она задремала, полная мыслей о Хоке и о тех чувствах к нему, что поселились у нее в душе.

Но дремать ей долго не пришлось, потому что всех разбудили громкие крики Хулио:

– Гайя! Смотрите, вот и Гайя!

Сердце Анастасии куда-то провалилось, когда она услышала слово, которое многие годы было связано с далекими воспоминаниями ее детства. Девушка торопливо встала на колени рядом с матерью и, ухватившись руками за борта, высунула голову из повозки.

Она увидела, как прямо посреди равнины стоит, подобно призраку, поместье. Не чем иным, как призраком, это быть не могло, настолько это здание было точной копией того, что осталось на Миссисипи. У Анастасии перехватило горло, на глазах выступили слезы. Господи Боже мой, да это и правда Гайя! Это не обман, не видение, не мираж! Анастасия несколько раз закрыла и открыла глаза, но дом никуда не делся, а все приближался и приближался. Несмотря на ночь, виден он был довольно хорошо – у основания каждой колонны горели фонари, а в окнах фасада трепетали огоньки зажженных свечей.

– Гайя... – неожиданно сказала Лорели. – Он сделал то, что обещал. – И с нежностью добавила: – Он ни разу меня не обманывал.

Анастасия сжала плечо матери.

– Ты видишь, мама? Ты видишь? Это Гайя! Лорели накрыла руку дочери своей ладонью.

– Да, вижу. Конечно, вижу! Твой отец – да благословит его Господь! – всегда был хозяином своего слова. Я... я всегда знала, что он обустроит для всех нас новое место. Видишь, он и правда все сделал, как хотел. О, моя Гайя... нет... наша Гайя! Мы снова дома... наконец-то...

У нее прервался голос, и она негромко всхлипнула, переполненная чувствами, с которыми без особого успеха пыталась справиться. Если бы только ее муж был рядом с ними сейчас... всегда.

– Боже мой, мама. Как это ему удалось? Откуда все это? Мне и во сне не могло присниться, что он в точности отстроит наш дом таким, каким он был тогда!

Лорели, не отрывая глаз от приближающегося поместья, прокашлялась.

– Я тоже не знаю, Анастасия. Но ты себе и представить не можешь, как твой отец любил Гайю и как было разбито его сердце, когда он уезжал оттуда.

Сейчас Анастасия начала понимать, что только безумная мечта вернуть прошлое могла подвигнуть человека на такое деяние – начать строить в одиночку, на пустом месте, в надежде на будущее, которое никогда могло не наступить. Какой же замечательный у нее отец! Ей захотелось поскорее встретиться с ним.

Кто-то пошевелился рядом с ней. Анастасия обернулась и увидела Хока. Господи, под наплывом чувств она напрочь про него забыла! Показав рукой на поместье, она спросила:

– Глазам не верится, правда?

– Да, – тихо ответил Хок. – Такого я еще не видел. В северной Аризоне нигде нет ничего похожего.

В голосе Хока явно слышалось смущение, как если бы он до конца не понимал, чем он, собственно, должен восхищаться и для чего вся эта красота здесь, в диком краю. Широкий греческий портал смотрелся странно в этой местности, где на мили вокруг можно было не встретить ни одного дерева. Но что Хок понимал отлично, так это страстное желание хозяина дома вернуть утраченное прошлое, все то, что он любил, возродить погубленную красоту. Это было отмщение тем, кто подло отнял у него все, что принадлежало ему по праву. Хок разделял такие чувства. Он тоже отомстит за все содеянное.

Чем ближе они подъезжали, тем меньше Гайя походила на призрак в ночи. Вскоре повозка достигла изгороди, что окружала участок вокруг дома. Она, как и дом, была выкрашена в белый цвет, на деревянной доске, висевшей над воротами, было глубоко вырезано название ранчо – «Гайя». Фургон въехал в ворота и по узкой дороге покатил к парадному входу.

По мере того как они приближались к дверям, Анастасия все сильнее сжимала рукой плечо матери. Лорели стиснула руку дочери, давая понять, что чувствует то же. Наконец фургон остановился перед лестницей, чьи ступени вели к широкой веранде. Какое-то время Лорели и Анастасия не могли двинуться с места и молча смотрели на свой новый дом, чувствуя, как прошлое, преодолевая безвозвратно ушедшие годы, возвращается и становится настоящим.