Барбара Картленд - Мятежная княжна Страница 26

«Никогда, ни за что не выйду замуж за человека, который не любит музыку!»— упрямо подумала княжна.

И снова мысли о том, что ждет ее впереди, навалились на нее, застилая мраком солнечный день.

Одевшись, Тора спустилась вниз. Профессор сидел с Андреа и Климентом за столиком под деревьями. Увидев у него в руках газету и не думая о том, что ее поведение может показаться странным, она бросилась к нему:

— Что пишут в газетах, профессор? Есть какие-нибудь сообщения о том, что происходит в Магличе?

Музыканты встали при ее приближении, а профессор ответил:

— Пока не успели ничего написать о нашем концерте. В этом выпуске сообщается только о приезде кронпринца.

Огромным усилием воли Тора заставила себя говорить негромко и непринужденно.

— Наверное, все происшествия вчерашнего вечера будут описаны в завтрашних газетах.

— Вы правы, — подтвердил Климент. — Значит, мы этих отзывов так и не увидим.

Тора почувствовала, как у нее оборвалось сердце.

Как же узнать, что произошло в Солоне? Были ли там бои? Пролилась ли кровь? А может быть, Миклошу все-таки удалось расстроить планы князя Бориса?

Но она поспешила успокоить себя: если в Солоне произойдет переворот или будет хотя бы попытка переворота, то посол Радослава немедленно сообщит об этом великому князю.

Наступило неловкое молчание. Профессор встревоженно посмотрел на Тору и сказал:

— Думаю, нам пора ехать. Не позаботитесь ли вы, чтобы наши вещи вынесли к коляске? — обратился он к Андреа и Клименту.

— Конечно, профессор, — откликнулись оба музыканта и направились к постоялому двору.

Тора села за столик рядом с профессором.

— Нам надо подумать, как вам вернуться во дворец, — сказал он.

— Я и сама об этом уже думала. При этом Тора со стыдом призналась себе, что говорит не правду. Она совершенно не думала о том, что будет с ней.

Все ее мысли занимала судьба Миклоша. Она машинально снова надела народный костюм, но у нее и не было ничего, кроме него и вечернего платья.

— Вам будет трудно попасть во дворец днем, — заговорил профессор. — Но может быть, вы, ваше высочество, согласитесь принять мой план.

— Я согласна заранее на все, что вы предложите, профессор. Ведь вы согласились взять меня с собой, хотя я понимаю, как вам не хотелось это делать.

Профессор вздохнул.

— Я могу только благодарить Бога за то, что все прошло так благополучно, — признался он. — Но не представляю себе, ваше высочество, что бы сказали во дворце, если бы узнали, что вы танцевали на постоялом дворе с незнакомым мужчиной!

По лицу профессора Тора поняла, насколько это его шокировало. Она не сомневалась, что, по мнению профессора, ей следовало отказаться танцевать с Миклошем.

— Никто не должен об этом узнать, — решительно заявила она. — Но, к счастью, папа и мама ни за что не заподозрят, что я способна на нечто столь невероятное!

— Надеюсь! — почти простонал профессор. Торе стало немного жаль своего старого учителя: он согласился на ее уговоры из любви к ней, а сам все это время тревожился о тех последствиях, которые мог повлечь за собой этот отчаянный поступок его любимой ученицы.

Пока они разговаривали, к дверям постоялого двора уже подали их коляску, и Климент с Андреа руководили погрузкой багажа.

— Так что вы придумали? — спросила Тора.

— А вот что. Поскольку Климент и Андреа живут на окраине города, сначала мы отвезем по домам их. А вы, ваше высочество, если любезно согласитесь, ляжете на пол коляски, я накрою вас полостью и проеду мимо охранников на территорию дворца.

Тора слушала профессора, и в ее глазах плясали озорные искорки.

— Когда они уже не будут нас видеть за кустами, — немного виновато продолжал профессор, — я сумею остановить коляску, чтобы ваше высочество выпрыгнули. После этого я поеду дальше, а вы незаметно проскользнете во дворец через какую-нибудь боковую дверь.

Тора тихо засмеялась.

— Профессор, вы не только гениальный музыкант! — восхищенно воскликнула она. — Это придумано просто идеально! Жаль, что я никому не смогу рассказать о том, как вы изобретательны!

— Я могу только надеяться, что о вашем отчаянном поступке никогда и никто не узнает, ваше высочество, — откликнулся профессор. — Я слышал, в тюрьме очень неуютно, а кормят там просто отвратительно.

Тора снова засмеялась, а потом легонько прикоснулась к руке профессора:

— Я от всей души, от всего сердца благодарю вас за то, что вы для меня сделали! Это было совершенно необыкновенное приключение, и я его никогда не забуду!

При этом она подумала, что, возможно, оно останется для нее единственным счастливым воспоминанием.

Профессор как будто догадался, о чем она думает:

— Возможно, вы, ваше высочество, сможете убедить великого князя, что король слишком стар для вас?

— Папа не думает обо мне, — печально ответила Тора. — Такой союз будет выгоден для нашего княжества.

— Я понимаю, но ведь это совершенно чудовищно; Такой брак недопустим!

— Король показался мне… просто отвратительным! — тихо проговорила Тора. — Я пойду на все, лишь бы не выходить за него. Но это будет трудно, очень трудно!

В душе она считала, что и просто невозможно, но огорчать профессора ей не хотелось. Ее учитель и без того смотрел на нее очень грустно.

Как раз в этот момент Климент окликнул их. Все было готово к отъезду.

Они отвезли по домам Андреа и Климента. Когда дом Климента, который жил ближе ко дворцу, остался позади, Тора легла на пол коляски, и профессор накрыл ее полостью, которая им ни разу не понадобилась в пути; потому что погода стояла теплая.

Полость была легкая, рассчитанная на летнее время, но даже под ней Тора вскоре начала задыхаться и от духоты, и от волнения.

Слуга профессора, правил экипажем, сидя к ним спиной, и не заметил «исчезновения» княжны.

Коляска въехала в те самые ворота, из которых ранним утром два дня назад выскользнула Тора. Сейчас она услышала, как один из караульных пожелал профессору доброго утра.

— День сегодня выдался славный, — приветливо отозвался профессор.

Проехав огромные кованые ворота, экипаж покатил между двумя рядами высоких деревьев. Когда они проезжали густые заросли сирени, профессор поднял полость, а сам, привстав, тронул кучера за плечо:

— Постой-ка, Йозеф! Я только что вспомнил…

— В чем дело, сударь? — спросил Йозеф, останавливая лошадь.

Тора воспользовалась этой остановкой, спрыгнула на землю и спряталась в кустах. Профессор что-то сказал слуге снова сел, и коляска поехала дальше.

Слушая, как затихает вдали топот лошадиных копыт, Тора, в который уже раз, подумала, как добр и чуток ее немолодой уже учитель. Потом она снова вспомнила Миклоша. А может, мысли о нем никогда не покидали ее.