Виктория Холт - Мой враг – королева Страница 27

Если королева Мария выйдет замуж за Ботвелла, она рискует троном. Будет ясно, что она принимала участие в заговоре против своего мужа. Кроме того, позиции ее были уже значительно более шатки, чем позиции Елизаветы. Не могу скрыть улыбки и сейчас, вспоминая неизменный хор низкопоклонников при появлении Елизаветы, и даже умные люди типа Сесила и Бэкона тогда полагали, что наша королева божественна. Иногда я думаю, что она не пресекала выражений грубой лести только оттого, что понимала, что никогда не будет так красива, как Мария, даже при всех своих накладках, шиньонах, румянах и пудре и экстравагантно сверкающих драгоценностях.

После этого события разворачивались стремительно.

Сначала я не могла поверить вести, что королева Мария не замедлила сразу же выйти замуж за Ботвелла. Глупая женщина! Отчего бы ей было не последовать примеру мудрой Елизаветы, когда та находилась в подобной ситуации? Теперь же Мария и при желании не смогла бы более громко на весь свет заявить о своем участии в убийстве. Даже если она и не была замешана в нем, сплетни о том, что при живом Дарили Ботвелл был ее любовником, теперь полностью подтвердились.

Вскоре последовало поражение в битве при Кэрберри Хилл. Я почувствовала острую необходимость быть при дворе. Я страстно желала вновь увидеть огромные рыжеватые глаза королевы, которые выражали столь многое, одновременно еще больше скрывая. Я не находила себе места. Она будет возмущена оскорблением королевской крови. Она, с ее темным тюдоровским происхождением, всегда рьяно отстаивала мысль, что королевское достоинство не должно быть попрано темными делишками. Честь для нее была превыше всего.

Она весьма порицала тот факт, когда королеву Шотландии провезли по улицам Эдинбурга верхом на лошади, одетую в красную юбку торговки, в то время как толпа кричала ей: «Шлюха и убийца!» В то же время она вспоминала с едкой иронией, что Мария претендовала на звание королевы Англии, а также помнила, что в стране еще осталось немало католиков, которые пожертвуют своими жизнями ради того, чтобы увидеть Марию на троне и восстановить в Англии католицизм.

Да, Елизавета не забыла и не забудет, что эта глупая женщина за шотландской границей – великая угроза трону и короне, которой она не желала поделиться даже с любимым человеком.

А что же Роберт? Что думал он? То была женщина, которой он когда-то был предложен в мужья и которая презрительно отозвалась о нем как о «королевском стремянном». Он был столь горд, что, я полагала, он не мог не испытывать теперь удовлетворения – теперь, когда его обидчица пала столь низко.

Затем последовали заключение в Лохлевене, побег из него, вновь страшное и окончательное поражение при Лэнг-сайде и – о, глупейшее создание! – Мария позволила себе так заблуждаться, что ожидала, будто может получить помощь от «своей дорогой сестрицы из Англии».

Представляю нетерпение и восторг Елизаветы при мысли, что ее самая ярая соперница отдает себя в ее руки.

Вскоре после того, как Мария прибыла в Англию, нас навестил мой отец. Он был в настроении, и настороженном и горделивом одновременно, и, услышав о причинах его приезда, я поняла это настроение.

За ним послали королева и сэр Уильям Сесил – они имели для него поручение.

– Это поручение – знак моего доверия и веры в вашу преданность, кузен, – сказала ему королева.

Страшно гордясь этим, отец продолжал:

– Мне поручено сопровождать и охранять королеву Шотландии. Я собираюсь приехать в Кэрлисл Кэстл, где ко мне присоединится лорд Скроуп.

Уолтер сказал, что ему не нравится кандидатура лорда Скроупа.

– Отчего же? – спросила я. – Королева поручила это только самым доверенным людям.

– Это так, – отвечал Уолтер, – но задание очень опасно. Там, где Мария Шотландская, – там всегда беда.

– Но не теперь, когда она уже в Англии, – отвечал мой отец, и весьма наивно, как я тогда подумала.

– Но она станет вашей пленницей, – продолжал Уолтер. – Достаточно предположить…

Он не докончил своей мысли, но мы поняли, что он имел в виду. Если Мария соберет под свои знамена достаточное количество сторонников и одержит победу, то что же будет с теми, кто были ее стражниками по приказу соперницы – Елизаветы?

Более того, что если ей удастся бежать? Уолтер думал, что не хотел бы быть на месте ответственных за Марию.

Да, задание было опасным, а ответственность – велика.

Но даже упоминать о возможности свержения Елизаветы с трона было бы предательством. Однако мы все не могли не представлять себе такой возможности.

– Мы будем осторожны, – сказал отец. – Нужно не дать ей понять, что она – пленница.

– Вы ставите перед собой невыполнимую задачу, отец, – сказала я ему.

– Думаю, все в руках Господа нашего, – был ответ. – Может быть, я избран для того, чтобы разуверить ее в католицизме, который, я полагаю, и есть корень ее бед.

Да, отец мой был весьма наивным и простым человеком. С годами его вера в протестантизм укреплялась, и он приходил к заключению, что все, кто не придерживается этой веры, обречены на проклятие.

Я не стала разуверять его. Он был достойный человек, и я любила его, так же, впрочем, как и мать, и не желала, чтобы они узнали, как далека я от их веры, от их понятий о жизни. Я часто предполагала, что бы они почувствовали, если бы узнали о моей краткой связи с Робертом. Одно можно было сказать наверняка – они были бы потрясены.

Отец по поручению Елизаветы вез с собой несколько платьев для Марии. Я попросила разрешения посмотреть на них и, к моему немалому удивлению, отец разрешил. Я ожидала увидеть королевские наряды, украшенные камнями, кружевом, вышивкой, шелковое белье и прочее изысканное платье, однако все, что я увидела, были несколько пар обуви, довольно изношенной, отрез черного бархата для платья и совсем не новые нижние юбки.

И то был дар от королевы Елизаветы королеве Марии Шотландской, которая славилась во всей Европе своей элегантностью! Да такие наряды осмеют даже кухарки.

Мне стало жаль Марию, я ей сочувствовала. И вновь я ощутила сильную потребность быть при дворе, видеть все происходящее, узнавать все из первых уст, а не в пересказе визитеров, которые привозили нам новости неделями позже, чем произошли события.

Я была не такой натурой, которая могла смотреть на все сущее со стороны.

Вскоре после рождения моего сына Уолтера произошли два события.

Королева Шотландская была переведена из Кэрлисла в Болтон. Отец мой был очарован Марией, как, впрочем, и все мужчины, которые видели ее. Но в случае с моим отцом дело обстояло иначе, так как он горел желанием не насладиться ее телом, а спасти ее душу. Я слышала, что он предпринимал попытки обратить ее в свою веру.