Джуд Деверо - Бархатная песня Страница 27

Она рассмеялась и сорвала с него все, что могла. Рейн опустил ее на землю, держа за спину, и позволил ей делать с ним все что угодно, и никогда еще не встречал он такого пыла.

— Я тебя не ушиб? — пробормотал он, обнимая ее легкую фигурку.

— Немного, но там, где следовало. О, Рейн, я думала, что ты никогда не оправишься от своей лихорадки. — И с этими словами Аликс вскочила ему на живот. Он удивился, но накрыл ладонями ее стройные бедра.

— Спой мне, моя птичка, — прошептал он и опустил ее как цветок на стебель жизни.

Вздох Аликс был в самом деле мелодичен. Она сразу же уловила ритм его движений, а его большие руки поднялись к ее груди, согревая и возбуждая. Руки бродили по всему ее телу, на минуту задержались у золотого пояса с изображением льва, затем скользнули к бедрам и задвигались в такт с нею.

Кончиками пальцев Рейн исследовал, ласкал ее тело, но вот напряжение его возросло и руки вцепились в плоть, направляя и властвуя. Одним сильным рывком он опустошил себя, и Аликс, дрожа и сотрясаясь, приникла к его груди.

— Как так много женского может подделываться под мальчика? — прошептал он, зарывшись руками в ее волосы и целуя в висок. — Ничего удивительного, что ты чуть не свела меня с ума.

— О? — удивилась Аликс, стараясь не слишком проявлять любопытство. — Когда же это было? Я бы ни за что не догадалась, что ты видишь во мне больше чем мальчика на побегушках.

— Да наверное, когда ты нагибалась или дергала ногой, садясь в седло, или еще в чем-нибудь вела себя не по-мужски.

— Дергала ногой! Никогда я не дергала! А ты что устраивал? Заставлял меня садиться к себе на спину верхом! Ты что, со всеми мальчиками так поступаешь?

Он рассмеялся:

— Мальчики проявили бы интерес к моей силе. Тебе не холодно? — Она села к нему на грудь, тесно прижимаясь всем телом.

— Нет.

— Аликс! — он поднял голову, в лице его мелькнул страх. — А сколько тебе лет? Она взглянула на него свысока:

— Мне двадцать, и если ты надеешься, что я еще подрасту…

Хмыкнув, он прижал к себе ее голову:

— Бог наградил тебя музыкальным талантом, что тебе еще надо? Я испугался, что ты ребенок. На вид тебе не больше двенадцати.

— А тебе нравится моя музыка? — спросила она с невинным видом, и голос у нее был искусительно тихим.

— Нет, больше ты похвал от меня не дождешься.

Мне кажется, ты и так получила предостаточно. Кто тебя учил?

Она бегло рассказала ему о священнике и монахе.

— Значит, вот почему ты сохранила девственность до двадцати лет и Пагнел… погоди, — сказал Рейн, потому что она хотела заговорить, — он трус, но он не причинит тебе зла, пока ты со мной.

— О, Рейн! Я знала, что ты так скажешь. Я знала! Да, быть дворянином — значит иметь много привилегий. Теперь ты можешь отправиться к королю и просить его о прощении, а потом мы поедем к тебе домой. Я буду петь для тебя, играть и мы будем очень счастливы.

Рейн одним движением столкнул Аликс с себя и стал одеваться.

— Просить короля о прощении… — сказал он едва слышно. — А что я такого сделал, что меня надо прощать? Ты забыла, что два человека из моей семьи захвачены в плен? Ты забыла, почему я здесь? А как насчет тех, кто в лагере? Сегодня король разглагольствует о Законе об огораживании земель и лишает крестьян пастбищ, а завтра требует от них же, чтобы они покинули свои новые пристанища.

— Рейн, — сказала она умоляюще, придерживая рубашку у ворота, — я же не хотела… Если бы король Генрих выслушал твой рассказ, он бы тебе помог. И этому Чатворту не позволили бы удерживать твоих родных.

— Генрих, — зарычал Рейн, — ты так о нем говоришь, словно он Господь Бог. А он просто жадный человек. Ты знаешь, почему он объявил меня вне закона? Из-за моих земель! Он хочет обессилеть дворянство и укрепить собственную власть. Да, ваше сословие согласно с ним, потому что он делает вам всякие поблажки, но что случается, когда дурной король обладает могуществом? С дворянами ему приходится туго, они ограничивают его права. А вот если бы королем стал такой, как Пагнел? Неужели ты хотела бы служить ему и подчиняться?

Аликс поспешно расправила рубашку. Еще никогда она не видела Рейна в таком гневе.

— Но я же не Обо всей Англии говорю, — сказала она примирительно. — Я имела в виду только нас с тобой. Ты, конечно, мог бы гораздо больше помочь своей семье, если бы сейчас был с нею.

— И поэтому ты хочешь, чтобы я пополз на коленях к королю, — прошептал он. — Ты этого хочешь? Ты хочешь видеть, как я буду унижаться перед ним, забыв о правилах чести?

— Чести! — сказала она громко. — Но какое отношение ко всему этому имеет честь? Ты же был неправ, использовав для своих нужд королевских солдат?

С минуту ей казалось, что он сейчас ее ударит, но Рейн отступил на шаг с пылающим взглядом.

— Для меня честь все на свете, — прошептал он и повернул к лагерю.

Аликс молниеносно оделась и побежала вдогонку.

Перед шатром Рейна стоял слуга его брата с посланием в руке. Аликс обрадовалась. Может быть, брат сообщает хорошую новость, и Рейн перестанет сердиться.

Она поспешила взять послание и скользнула в шатер. Аликс с улыбкой распечатала свиток, но в следующую минуту поникла головой.

— Что там? — прорычал Рейн. — Кто-нибудь заболел?

Аликс со слезами на глазах взглянула на него. Их взгляды встретились, и он помрачнел.

— Что там? — потребовал он ответа. — Твоя… сестра Мэри… умерла, — прошептала Аликс.

Рейн ничем не выдал своих чувств, только губы у него побелели. — А Бронуин?

— Ей удалось бежать из замка Роджера Чатворта, Но ее еще не нашли. Твои братья ее ищут.

— Есть там еще что-нибудь?

— Нет. Ничего. Рейн, — начала Аликс, но он отстранил ее:

— Уходи! Оставь меня одного.

Аликс подчинилась было, но оглянулась и увидела, как напряглась у него спина. Нет, она не может оставить его вот так.

— Садись! — скомандовала она. Когда он обернулся, его глаза были черны, как сама преисподняя. — Садись, — сказала она тише, — давай поговорим.

— Оставь меня! — зарычал он, но опустился на табурет и уронил голову на руки.

Аликс мгновенно села у ног Рейна, не касаясь его.

— Какая она была? — спросила она шепотом. — Мэри была маленькой, полной? Она часто смеялась? Ругала ли тебя и твоих братьев? Как она поступала, когда вы так упрямились, что ей хотелось стукнуть нас палкой по голове?

Рейн взглянул на Аликс. Глаза потемнели и стали алые.

— Мэри была хорошая, добрая. У нее не было недостатков.

— Это прекрасно, — заметила Аликс. — Ведь ей надо было быть просто святой, чтобы выносить твое ослиное упрямство, да и твоих братьев тоже, ведь они такие же, как ты.