Кэрол Мортимер - Золотая маска Страница 27

Каро лягнула его под столом, но, поскольку обута она была в легкие домашние туфельки, никакой боли он не почувствовал.

В глубине души Доминик радовался тому, что Каро не ломается и не притворяется сытой. Много раз ему доводилось ужинать с дамами, которые не ели, а клевали, как птички, — при виде их у него самого напрочь пропадал аппетит. В отличие от светских кривляк Каро от души наелась и рыбы, и ростбифа, и овощей, а на десерт с удовольствием лакомилась шоколадными конфетами.

Сладкое она поедала так самозабвенно, что Доминик невольно залюбовался ею.

— Может быть, хотите и мою порцию? — предложил он.

Глаза у нее загорелись, но она нехотя покачала головой:

— Нет, наверное, не стоит…

— Не поздно ли вспомнили о девичьей скромности? — поддразнил ее Доминик, придвигая к ней стеклянную вазочку. Он не предложил ей бренди, помня, какую неприязнь вызвал напиток у Каро. Посмотрев на нее в упор, он заметил, как она зарделась. — Я, разумеется, имел в виду ваш аппетит…

Она покраснела еще гуще.

— Если вы снова будете вести себя не по-джентльменски…

— Оказывается, какое-то время я вел себя по-иному? — Доминик насмешливо изогнул брови.

Наверное, нет, подумала Каро. И все же ей показалось, что на время они заключили нечто вроде перемирия — особенно когда играли в шахматы. Более того, когда партия закончилась вничью, его светло-серые глаза смотрели на нее с известной долей уважения.

Она решила сменить тему на более безопасную и спросила:

— Чем займемся после ужина?

— Я, моя дорогая Каро, ухожу…

— Уходите? — Покосившись на золотые часы на каминной полке, она нахмурилась. — Но сейчас почти одиннадцать!

Доминик слегка склонил голову:

— И если бы клуб «У Ника» был открыт, вам пришлось бы еще давать второе представление за вечер!

Верно. Но сегодня Каро почти весь день проспала и сейчас совсем не испытывала усталости.

— Вы едете навестить лорда Торна? Может, возьмете меня с собой?

— Нет, Каро, ни под каким видом! — ответил Доминик.

Никакая партия в шахматы и никакие дружеские беседы за ужином не могли заставить его забыть о Николасе Брауне. Он пока так ничего и не выяснил. Значит, у него не остается другого выхода, придется сменить планы на вечер.

— Сегодня я уже виделся с Озборном; думаю, второй визит за день скорее утомит его, чем доставит радость. — Он поморщился, живо представив, как холодно встретит его миссис Гертруда Уилсон. — А туда, куда намерен поехать, я никоим образом не могу взять вас с собой.

— Вот как…

Доминик вопросительно поднял бровь, заметив, как раскраснелась Каро.

— Вот как — что?

Каро нахмурилась от досады. Она больше злилась на себя, на свою наивность, чем на Доминика Вона. То, что он целует ее, когда ему хочется, еще не означает, что у него нет женщины, с которой он время от времени проводит ночь. И через несколько минут он покинет ее ради другой!

Странно, почему мысли о другой женщине ей так неприятны…

Неожиданно для себя Каро поняла, что сегодня вечером ей приятно находиться в обществе Доминика. Нравится пикироваться с ним. Нравится сражаться с ним в шахматы, пытаясь его превзойти. Ее не задели даже его насмешки над ее аппетитом. Зато мысль о том, что он собирается провести ночь с какой-то безликой женщиной, оказалась крайне неприятной.

И это в высшей степени нелепо!

Она резко встала:

— В таком случае, с вашего позволения, я вернусь в библиотеку и выберу книгу почитать.

Доминику нетрудно было догадаться, о чем подумала Каро за несколько минут, что она молчала. Она наверняка вообразила, будто он собирается провести ночь в постели какой-нибудь жрицы любви. Какой бы привлекательной ни казалась ему эта мысль, прошло уже довольно много времени с тех пор, как Доминик проводил ночь с женщиной. А давая себе волю с Каро, он испытывал не только удовольствие, но и досаду… Как бы там ни было, женщины в его планы на сегодняшнюю ночь не входили.

Да, мысли Доминика были далеки от женщин. Откровенно говоря, он собирался нанести визит Николасу Брауну…

— Каро, прошу вас, не беспокойтесь и не ждите меня. Скорее всего, я вернусь очень поздно, — сказал он, допив бренди и поставив бокал на стол.

Лицо у нее раскраснелось от гнева.

— Как будто мне есть дело до того, когда вы вернетесь домой — и вернетесь ли вообще!

Доминик тихо усмехнулся и направился к двери:

— Сладких снов, Каро!

— Поскольку они будут не о вас, уверена, мои сны будут сладкими! — парировала она.

На пороге он остановился и оглянулся.

— Сильно сомневаюсь, что мне доставит удовольствие сомнительная честь стать героем снов какой-нибудь юной девицы, — заметил он, прикрывая за собой дверь.

Доминик не мог быть уверен, но ему показалось, будто он услышал по ту сторону двери тихий звон разбившегося стекла…

Глава 8

Лишь через несколько часов Доминик наконец вернулся в Блэкстоун-Хаус; он невольно улыбнулся, когда предупредительный Симпсон открыл ему дверь с таким невозмутимым видом, словно он вернулся в три часа пополудни, а не в три часа ночи.

— Милорд, миссис Мортон в библиотеке, — вполголоса сообщил дворецкий.

Доминик замер на полпути к лестнице и резко обернулся:

— Почему она до сих пор там?

Заперев дверь на ключ и на засов, дворецкий ответил:

— Мне показалось, что она заснула читая. Она так сладко спала, что мне не хотелось ее будить.

Доминик невольно посмотрел в сторону библиотеки; лицо его помрачнело.

— Ложитесь спать, старина. Я сам разбужу миссис Мортон, — сказал он.

— Очень хорошо. — Пожилой дворецкий чопорно поклонился. — Мне показалось, что… миссис Мортон из-за чего‑то расстроилась, милорд, — добавил он, видя, что Доминик направляется в библиотеку.

Доминик круто развернулся к нему:

— Расстроилась?

— По-моему, она плакала, — с озабоченным видом подтвердил Симпсон.

Только этого не хватало! Доминику совсем не хотелось среди ночи успокаивать плачущую женщину. Или, как обычно бывает в таких случаях, угадывать, что послужило причиной ее слез. Что могло довести до слез храбрую, дерзкую Каро? Может быть, оставшись одна, она наконец осознала степень опасности, о которой он ее предупреждал?

Как бы там ни было, когда он представил себе испуганную, плачущую Каро, ему почему-то стало не по себе…

Он сразу понял, что она действительно плакала. Войдя в библиотеку, он сразу обратил внимание на ее бледное, заплаканное лицо. Каро свернулась калачиком в мягком кресле у камина и сладко спала; книга, которую она читала, лежала открытой у ее колен.