Рождество в Центральном парке - Джоанна Шуп Страница 27

Роуз грызла ноготь и наблюдала за тем, как мама и остальные читают последнюю колонку миссис Уокер. Все собрались на кухне в доме Лоу над газетой, разложенной на выпачканном в муке и соли рабочем столе миссис Райли.

Бриджит ахнула, а Генри прикрыл рот рукой. Мама Роуз хранила молчание, но сжатые губы говорили о многом. Когда собравшиеся дочитали колонку до конца, никто не проронил ни слова.

Наконец Генри нарушил молчание.

– Ты во всём созналась?

– Да, созналась.

Читатели теперь знали правду о возрасте и семейном положении миссис Уокер. Не называя имени мамы, Роуз объяснила причины, по которым притворялась, попросила прощения и выразила надежду на понимание. А затем сообщила, что это её последняя колонка.

Теперь Дюку будет трудно подыскать того, кто станет писать под именем миссис Уокер.

– Зачем ты это сделала? – спросила мама, её глаза блестели от непролитых слёз. – Тебе же нравилось выступать в роли миссис Уокер.

– Нравилось. К сожалению, недавно меня уволили. – Кухня ахнула. – Это моя последняя колонка, я хотела честно попрощаться с читателями.

– Не могу поверить, что он тебя уволил, – рявкнул Генри. – Что произошло между вами тем вечером?

В конце концов, Роуз рассказала маме о званом ужине, после чего выслушала часовую лекцию о глупости затеи. Однако она никому не созналась в том, что случилось в кладовой. Этот опрометчивый поступок остался на её совести.

– Он расстроился из-за моей лжи, сказал, что обман может поставить под угрозу репутацию всей газеты.

– И поэтому вместо того, чтобы сохранить тайну, ты выложила всю правду на страницах его газеты. – Мама покачала головой. – Я не понимаю, как это может кому-то помочь.

– Всё дело в разбитом сердце и необходимости прояснить ситуацию, прежде чем жить дальше, – тихо проговорила Бриджит.

Роуз слабо улыбнулась молодой служанке.

– Приблизительно так.

Именно так.

– Но теперь он точно не вернёт тебя на работу.

– Мама, мне не нужна прежняя работа. Я найду другую газету. – Ту, которая не принадлежит Дюку Хавермейеру.

– Ты запросто устроишься в другую газету, Роуз, – заверил её Генри. – Хавермейер – дурак, если позволил тебе уйти.

Горячность Генри едва не довела её до слёз. Она с благодарностью посмотрела на него и сказала:

– Со мной всё будет в порядке. Не беспокойся обо мне.

– Тогда почему у тебя разбито сердце? – Мама оглядела лица слуг. – У меня такое чувство, будто все в курсе того, чего не знаю я.

– Рассказывать нечего, – ответила Роуз. Мало того, что её чувства к Дюку были безответными, так он ещё и оскорбил её, назвав шантажисткой. Лучше забыть о нём и жить дальше.

– Извините. – У подножия лестницы появился дворецкий, Мистер Чаплин. – Генри, тебя спрашивают. Некий мистер Хавермейер.

Дюк здесь и спрашивает Генри? Боже милостивый.

Роуз с Генри переглянулись.

– Без сомнения, он ищет тебя, Рози, – сказал он.

Голова Роуз разрывалась от нахлынувших вопросов.

– Я не могу... встретиться с ним здесь. – Она посмотрела на маму и вопросительно приподняла брови, безмолвно моля о помощи. Однако мама ничего не сказала, её внимание было сосредоточено на газете.

– Мистера и миссис Лоу нет дома, – заметила Бриджит. – Я думаю, ты должна его выслушать.

– Тем не менее, мне кажется неправильным вести с ним разговоры в хозяйских помещениях, – сказала Роуз.

– Я велел ему подойти к чёрному входу, – сообщил им мистер Чаплин. – Если он хочет встретиться с кем-то из нас, то ему придётся сделать это на наших условиях... а не на своих.

Роуз готова была расцеловать дворецкого у всех на глазах. Естественно, Дюку не понравится, что его послали к чёрному входу. Скорее всего, он уже находился на пути домой.

– Как думаешь, чего он хочет, Роуз? – спросила мама. – Возможно, он пришёл, чтобы вернуть тебя на работу.

Исключено. Дюк никогда не признавал ошибок, никогда не менял своих решений. И даже если он это сделает, Роуз не сможет работать на человека, который обвинил её в намерении хитростью выйти за него замуж.

Раздался дверной звонок. Роуз вздрогнула. Неужели Дюк и правда воспользовался чёрным входом?

– Позвольте мне, – сказал Генри и направился к двери.

Она услышала, как щёлкнула задвижка, затем до неё донеслись приглушённые голоса, шаги... А потом на кухне появился Дюк Хавермейер. Он снял с головы котелок и обвёл глазами собравшихся, пока не увидел Роуз. И, хотя она была готова к встрече, её сотрясла дрожь, когда их взгляды встретились. Роуз резко втянула носом воздух, не в силах пошевелиться.

– Мистер Хавермейер. – Мама промаршировала к высокому, импозантному Дюку в чёрном пальто. – Я миссис Вайолет Уокер, мать Роуз.

Уголок рта Дюка приподнялся.

– Вас обеих назвали в честь цветов.

– Вы уволили мою дочь.

Дюк мгновенно посерьёзнел, от улыбки не осталось и следа.

– Да, уволил. И совершил ошибку, мадам. Которую пришёл исправить.

Совершил ошибку? Роуз с трудом верила своим ушам.

– Ты видел сегодняшнюю колонку? – Явно, нет, иначе бы знал, что ничего уже не исправишь.

– Видел. Ты поступила хитро, подменив колонку без моего ведома.

– Тогда как..? – Она нахмурилась. – Я думала, ты рассердишься.

– Как ты и сказала, нельзя недооценивать читателей. Ты завоевала их доверие, и, узнав, что ты им солгала, прониклись к тебе ещё большей симпатией. По крайней мере, так я понял из телеграмм, которые мы получили сегодня.

– Из телеграмм?

Дюк кивнул.

– Они начали поступать, как только газеты вышли в продажу. Я прочёл только несколько, с остальными поручил разобраться Пайку.

– Мистеру Пайку? – Брови Роуз взлетели вверх. – То есть..?

– Да, я снова его нанял. Мне вообще не стоило его увольнять. Слава богу, рядом со мной находилась моя уравновешенная миссис Уокер, которая дала мне дельный совет.

Она едва поспевала за ходом его мыслей. Сложившаяся ситуация просто не укладывалось в голове.

– Я ничего не понимаю.

– Я пришёл сюда, чтобы спросить Генри, как тебя найти. Управляющая пансионом, адрес которого указан в твоём личном деле, не сказала мне. – Он вгляделся в лица окружающих, самых дорогих ей людей. Никто из них не собирался расходиться. – Мы можем поговорить наедине?

Он ходил в её пансион? Роуз попыталась осмыслить происходящее, как вдруг Генри рявкнул: