Сергей Плачинда - Роксолана. Королева Османской империи (сборник) Страница 27

— Почему ясный пан так думает? — затрепетала Настенька.

Она не могла забыть тот день, когда ее не захотел видеть султан, но все же радовалась, что так удачно обошлось. То, что говорил ей сейчас евнух, Настеньку огорчило.

— Потому, моя ласточка, султан любит разные науки, стихи и очень уважает умных женщин! Ведь его мать хорошо образована и… кажется, тоже родом из вашего края…

— С моей земли! — вскрикнула Настенька и схватилась за сердце.

— Да… оттуда, — неопределенно махнул рукой Мустафа.

— Но это было давно… Кажется, она уже и язык забыла, и самой страны не помнит, — поспешил сказать евнух. — Я все же думаю, райская девушка, что великому султану надо угодить.

— Как?

— А так, следует узнать поближе султана, не чураться его чтобы, пусть хранит нас Аллах, не прогневался он.

— Я не чураюсь, — простодушно сказала Настенька. — Но, кажется, не так давно сам великий султан накричал на всех нас, велел не попадаться ему на глаза…

— И… и… и… сердце мое! Вчера накричал, сегодня улыбнется. На то он и повелитель наш. А я так думаю, что тебе следует случайно встретить его и одарить солнечной улыбкой — вот он и распогодится.

— Где я могу его встретить? — не понимала пленница.

— В том саду, где гуляет только султан: никто не смеет бывать там, за исключением тех случаев, когда Великолепный позволяет поглядеть на свой сад.

— Что вы говорите, ясный пан! Как же я могу быть там, когда в сад не велено ходить!

— Хе… Произошли, видишь ли, некоторые изменения… хе. Я знаю его хорошо, надо только потерпеть.

— Я очень боюсь…

— Не бойся… Он не накричит на тебя, если ты так нежно глянешь на раненого в самое сердце вдовца-султана. Наоборот: будет расспрашивать кто ты и с какой страны…

— Я боюсь…

— Ах, какая ты! Слава Аллаху, прожил на свете уже семь десятков лет… Знаю мир, знаю и людей, и знаю самого султана. Пережил не одного, много их пережил… Доверься мне и сделай так, как я тебе говорю. Не сделаешь — перейдет дорогу другая, а ты так и останешься жить в темной каморке…

— А что я должна делать? — чуть не плакала пленница: она в этом дворце боялась всех, кто в нем жил. — Сегодня я должна что-то делать? — спрашивала она.

— Нет-нет-нет… не сегодня! Только завтра и то, после обеда. Я отведу тебя в аллею, там рай, истинный рай! Тебе все там придется по вкусу, правду говорю! Сядешь со своим Фирдуси на скамью возле роскошного фонтана, я покажу, я покажу… Когда увидишь великого султана, упади на колени… ну а там уже видно будет, что дальше делать.

— Может, и не видно будет… — размышляла Настенька.

— Ах, какая ты умная! Все мудришь, все мудришь… Делай так, как я говорю: получится все прекрасно… Султан постепенно успокоится. Его надо быстро вернуть на землю, к земной жизни, ибо он великий победитель всего мира, должен он прославлять всю Турцию, а не киснуть, пусть хранит его Аллах от тоски, чтобы не тосковал по женщине, которую уже не возвратишь, которая уже давно переселилась в сады и развлекается среди святых турчанок.

— Хорошо, все сделаю так, как велит ясный пан.

— Вот и хорошо, вот и хорошо! Ты должна помочь нам вернуть великому господину желание вновь править государством. Если удастся, может быть получишь и свободу, может, если господин повелитель пожелает… может… гм… поедешь и на свою землю… так может случиться, здесь такое случается часто…

— Ах! Сделаю, сделаю все, только бы дали мне свободу, только бы выпустили из золотой клетки…

Настенька по приказу старшего евнуха ждала султана вот уже три дня подряд. А когда у пленницы лопнуло терпение, и она собралась возвращаться в гаремную залу, на тополиной аллее, наконец, показался долгожданный властелин Балкан и всей Турции. Настенька как сидела среди роз и маттиол на мраморной скамье, так и окаменела, как этот мрамор. Только сердце стучало, как пойманная в силки птица. Она старалась успокоиться, утихомириться — и не могла: все слышались грозные слова: «брошу лютым псам на съеденье!»

Султан медленно шел один. На нем был белый, вышитый шелком широкий халат, чалма тоже белая, но бриллиантовой застежки уже не было, потому что самый тяжелый период траура миновал, и султан не был угрюм и не смотрел в землю, а спокойно и небрежно рассматривал сад; он давно не был здесь и теперь внимательно присматривался к каждому цветку, к каждому кусту — не изменилось ли здесь что-нибудь за время его походов. Но, не увидев никаких изменений, уже собирался махнуть Мустафе, который шел следом и внимательно следил за каждым движением своего повелителя.

Султан вдруг увидел Настеньку. Она стояла перед султаном в дымчатом наряде, легком, как зефир и деликатном, как мягкая небесная тучка — настоящая богиня Диана. Иллюзию усиливали два сытых волкодава, которые лежали у ее ног и виляли хвостами, заметив издали своего хозяина. Султан остановился и долго рассматривал пленницу, стоявшую перед ним, опустив голову. Напрасно Мустафа махал ей руками, чтобы упала на колени: она не видела евнуха, а хотя бы и увидела, то непонятно было бы, чего именно тот хочет. Перед ней был высокий молодой человек с черной бородой и черными, как угли, глазами, бледными щеками и таким же лбом, на который была немного надвинута белая чалма.

— Кто ты и почему здесь сидишь? — наконец спросил он, крайне удивленный и очарованный.

Тогда только Настенька подняла голову и посмотрела на великого султана, господина господствующих, властелина всего человечества, господина над верными и неверными, победителя белых гяуров, блюстителя покоя мусульманского народа. Через мгновение султан услышал четкую, приятную для уха речь:

— Я пленница вашего величества. Живу здесь в гареме по прихоти моей злополучной судьбы…

Султан сдвинул брови и грозно спросил:

— Кто посмел докучать тебе, пленница, в моем дворце и приносить тебе несчастья? — и неожиданно посмотрел на аллею. Мустафа уже стоял перед султаном, согнувшись в три погибели.

— Ты привел в мой дворец пленницу? — ткнул он пальцем в Настеньку.

— Да, светлейший повелитель. Крымского хана подарок победителю Европы… — шептал перепуганный евнух.

Но победитель Европы уже смягчился и успокоился. На устах его даже змеилась едва заметная улыбка.

— Где взял ее крымский хан?

— В Вишневетчине, светлейший повелитель, — кланяясь, шептал евнух: по голосу властелина он уже понял, что гроза миновала, что Аллах и на этот раз спас его. Сдерживая дыхание, он тихонько бормотал:

— Пленница с Вишневетчины, ваше величество. Взяли ее в степном городке Санджары, что недалеко от укрепленной Полтавы. По сей день живет еще в круглой зале со своей подругой из той же Вишневетчины: эту подругу зовут Оксана… Живут обе в зале с другими девушками, пока господин властелин не даст приказ, что делать дальше…