Маргарет Уэй - Опаловый кулон Страница 27

Она ничего не могла с собой поделать. Ее рука обвила его шею, еще больше возбуждая его. Она прижималась к нему, дрожа от желания.

Его руки скользнули вниз, лаская ее груди сквозь тонкий шелк халата, и от этих ласк нежные соски напряглись, словно тугие бутоны. Сладостная лихорадка охватила его. Сам не понимая, как такое случилось, Брод безумно влюбился в это прекрасное таинственное создание. Он ощутил неодолимую потребность коснуться ее обнаженной плоти и просунул руку под халат. Она уткнулась лицом ему в шею.

— Мы с ума сошли, — прошептала Ребекка, замерев от этого интимного прикосновения.

— У тебя нет ни одного, даже самого крохотного местечка, которое мне не хотелось бы попробовать.

— Сюда может кто-нибудь войти, — сказала она, крепко обвивая его руками и теснее прижимаясь к нему.

— Вряд ли кто-нибудь войдет через запертую дверь, — тихо ответил Брод. Его руки скользили вдоль изгиба ее спины, привлекая ее еще ближе. В день похорон отца он совершал в высшей степени странный поступок: занимался любовью с Ребеккой, отдавался во власть ее обаяния. Он посмотрел на шелковистые темные волосы, упавшие ей на глаза. — Останься со мной на ночь, — попросил Брод охрипшим от возбуждения голосом.

Она закрыла глаза, словно защищаясь.

— Тогда все изменится.

— Все уже изменилось — с того момента, как я увидел тебя. Эти лучистые глаза. Этот неотразимый рот. О да, этот рот!

Он впился в него с такой страстью, что она содрогнулась.

— Я хочу, чтобы ты была рядом, когда я проснусь.

— Я не могу этого сделать. — Но ее сердце бешено колотилось, желание пронзало все ее тело.

— У тебя ведь нет мужа, так что изменять некому, поддразнил он, взволнованный тем, как реагировало на него ее тело. — Не так ли? — Он смотрел на нее своими до умопомрачения синими глазами.

— Мужа у меня нет, — выговорила она наконец.

— Тогда тебе нужен мужчина, который говорил бы тебе, как ты прекрасна. — Он поднял ее и понес к боковой винтовой лестнице в конце коридора.

Глава 7

После отъезда Элли и Франчески Ребекка и Фиона завели для себя определенный порядок. Они работали над биографией Фи по четыре-пять часов ежедневно, но теперь Ребекка начала глубже погружаться в яркую жизнь Фи в поисках новой информации. После той ночи с Бродом, когда он так волнующе рассказывал о своей жизни, Ребекка поняла, что надо вытянуть из Фи гораздо больше того, что та до сих пор предлагала ей. Теперь, благодаря Броду, Ребекка лучше представляла себе эту семью, но трудности все равно были.

— Дорогая, а надо ли об этом писать? — с сомнением часто спрашивала Фи.

И Ребекка неизменно отвечала:

— Что мы пишем, Фи, — первоклассные мемуары или дешевую бульварную книжонку?

Конечно, Фиона хотела, чтобы получилась неординарная книга, поэтому они повторили свое путешествие во времени, начав с детства Фи, которое прошло в Кимбаре. Она была единственной дочерью легендарного сэра Эндрю Кинросса и Констанс Мак-Квиллан Кинросс, знаменитой наездницы и единственной дочери из известной овцеводческой семьи. Она трагически погибла в возрасте сорока двух лет, упав на соревнованиях с лошади.

— Мне хочется, чтобы это было больше, чем только ваше жизнеописание, Фи, — сказала ей Ребекка. — Хотелось бы привести ваши размышления о семье. О выдающейся семье землевладельцев. О сложной, как мне представляется, семье. О браках, начиная с Эвана Кинросса и Сесилии. О семейных влияниях, наследниках, их отношениях.

— Боже милостивый, дорогая, да ведь это же почти сто пятьдесят лет, — ироническим тоном отвечала Фи.

— Мне представляется что-то вроде истории семьи, Фи. Когда вы говорите, вы будто рисуете живые картины. И Брод. И Элли тоже. Я хочу, чтобы это вошло в книгу. Элли так много всего рассказала мне, пока была здесь. Еще больше рассказал Брод.

Мне хочется, чтобы их воспоминания тоже вошли в книгу. Эта книга может стать изумительным калейдоскопом жизни в аутбэке на примере семьи первых поселенцев.

Фи только улыбнулась в ответ.

— Господи, дорогая моя, некоторые истории заставят содрогнуться любого.

— Вы рассказываете только мне, Фи, — серьезно отвечала Ребекка. — Мы опубликуем лишь то, что вы позволите. Я уверена, читатели по достоинству оценят вашу откровенность, вашу душевную щедрость, не говоря уже о вашем тонком чувстве юмора.

— Наверное, придется упомянуть и о моей личной жизни, — произнесла Фи своим звучным, низким голосом.

— Ну, это ведь и сейчас не совсем тайна, Фи! Но мы можем изменить некоторые имена.

Фи погрустнела.

— Знаете, дорогая моя, большинства моих знакомых уже нет в живых, даже моего бедного брата. Я нашла несколько его чудесных старых фотографий.

Мы можем их использовать. А фотографии Люсиль кто-то, видимо, спрятал.

— Это сделал Брод, — сказала Ребекка. Прекрасное лицо Люсиль так и стояло у нее перед глазами.

— Боже милосердный! — Фи глубоко вздохнула. Его отец был бы в ярости, если бы узнал. Кстати, дорогая, как вы это узнали? Брод никогда не говорил мне, что спрятал фотографии.

Ребекка спокойно встретила испытующий взгляд Фи.

— Однажды ночью у нас был долгий разговор.

Фи кивнула: она не сомневалась, что между Ребеккой и Бродом что-то происходит.

— Почему бы и нет? — сказала она. — Я рада. Последнее время вы с Бродом, похоже, примирились.

И Броду, и Элли слишком долго приходилось замыкаться в себе, — добавила она. — Давайте-ка выпьем чаю, а потом займемся делом. Эта биография приобретает совершенно новый характер.

Благодаря Броду, подумала Ребекка. Что бы ни случилось, она не забудет те волшебные часы, которые провела с ним.

Брод вернулся около полудня и с юмором рассказал о споре между работниками, который ему пришлось улаживать. Он взял себе кофе и бутерброды и устроился с ними у Фи в гостиной, слушая, как Фи вытаскивает на свет еще одну древнюю фамильную историю.

— Черт возьми, Фи, ты собираешься раскрыть все наши секреты, — недовольно произнес он, откладывая последний бутерброд.

— В определенных пределах, мой дорогой. Ребекка хочет, чтобы я сделала книгу более волнующей.

— А может, Ребекка напишет о себе? — Он дерзко глянул ей в лицо своими синими глазами. — Судя по твоим словам, книга далека от того, чтобы представлять нашу семью в выгодном свете. Там фигурирует Эван, который, похоже, обманом заставил Сесилию выйти за него замуж. Алистер, который сбежал в Париж якобы для занятий живописью, а на самом деле спустил там целое состояние. Двоюродная бабушка Элоиз, которая в шестьдесят лет вышла замуж за тридцатипятилетнего мужчину.