Рослин Гриффит - Птицелов Страница 28

Федра сделала комплимент Коуди:

— Говорят, посетив вашу Выставку Дикого Запада, люди больше ничего и смотреть не желают на Выставке в честь Колумба.

— Да. — Коуди был явно польщен. — Билеты распродаем, словно горячие пирожки. Очереди выстраиваются.

— Спасибо, что вы приберегли билеты для нас, — улыбнулась Федра.

— Но я же очень хотел, чтобы вы посмотрели наше представление.

— Говорят, труппа Дикого Запада имела успех в Европе? — спросил Син.

— И в России. Несколько лет вы выступали перед публикой в разных странах. Дикий Запад понравился и европейским монархам, и русскому царю. Знаменитая художница сделала мой портрет.

— Да, — улыбнулась Федра, — Роза Бонер нарисовала Билла верхом на его белой лошади.

Около загородки клетки, где помещался бизон, они увидели необычное зрелище. Группа индейцев в боевой раскраске, с орлиными перьями в волосах, играла в настольный теннис за столом, обтянутым зеленым сукном и перегороженным сеткой. Дети запрыгали вокруг них в восторге. Коуди представил своим гостям каждого из индейцев, переводя их имена на английский язык: В Щите Не Нуждающийся, Раздобывший Белую Лошадь, Одинокая Звезда, Барсук, Рогатый Орел, Маленький Медведь.

— Эй, парни, приветствуйте моих друзей!

— Счастливы вас видеть! — воскликнул один из индейцев.

— Как, вы говорите по-английски? — изумился Уэсли.

Тот кивнул.

— Кончил школу в Оклахоме.

— Многие из них работают в моей труппе десять лет, —гордо заявил Коуди.

— Тогда они и родной язык уж позабыли, — шепнул Уэсли Орелии, — а на представлении их индейские выкрики — одна показуха.

— Ну, это ведь производит впечатление на зрителей, — возразила она.

Коуди, прервав свой разговор с индейцами, рассказывал:

— А вот Старый Сидящий Бык, проработав у меня несколько лет, вернулся в свое племя, и там его убили. Мне его очень недостает…

— Да, вот и диких бизонов почти не осталось, — заметил Эптон. — А какие стада были раньше…

Орелия знала, что он в своих деловых поездках часто пересекал прерии.

— Да, — с горечью отозвался Коуди, — их подстреливали и обдирали шкуры. Сколько в прериях валялось гниющих трупов! Я-то убивал бизонов только для еды, а эти шкуродеры — настоящие негодяи.

Коуди познакомил своих гостей с Энни Окли — вблизи лицо миниатюрной женщины выдавало ее возраст, с Джонни Бэйкером — в афишах он значился как «Дитя-ковбой», и с другими членами труппы.

Орелии все очень понравилось, и она радовалась, что сестер рядом не было, а то бы они испортили ей впечатление своими замечаниями. Она стояла у выхода, опираясь на руку Лайэма, пока все прощались с Биллом и благодарили его.

Федра пригласила Билла на обед.

— И нас! И нас! — закричали дети.

— Конечно, мои дорогие, — отозвалась Федра.

Лайэм сердечно пожал руку Биллу Коуди.

— Я благодарен вам за чудесное представление. Теперь я понимаю людей, которые, посетив вашу Выставку Дикого Запада, считают, что получили представление обо всей Выставке в честь Колумба. То, что вы показываете, — воплощение духа Америки.

— Я польщен, — поклонился Коуди. — Именно поэтому я в начале каждого представления выношу на арену национальный флаг Америки и исполняю национальный гимн. Но не все мои ковбои довольны этим. У меня в труппе ведь собрались люди разных национальностей.

— Хм-м, тогда я выражу свою мысль иначе, — сказал Лайэм. — Ваше шоу воплощает человеческое дерзание, дух инициативы и поиска. Если бы не было тех, кто первым исследует неведомое, смело испытывает новые теории, то Колумб не открыл бы Америку.

Коуди засмеялся и дружески похлопал Лайэма по спине.

— Я бы вас нанял, юноша, сочинять рекламы для моей Выставки Дикого Запада. Вы подлинный поэт.

«Да, он и такой. — подумала Орелия. — Какой он сложный…» У него есть отвага критиковать то, что ему не нравится в современном мире, а под жесткой оболочкой — сердце романтика и вера в прекрасное. И такое сочетание очень привлекательно. Привлекательно для нее, Орелии… но что-то разладилось между ними. И все-таки она восхищалась сейчас его высказываниями и любовалась крепкой мускулистой фигурой.

Попрощавшись с сестрами, Орелия поняла, что поедет домой одна, — Федра приняла приглашение Сина пообедать в ресторане.

— Не проводить ли вас? — спросил Лайэм, хотя до этого говорил, что собирается зайти в офис.

— Нет, спасибо, — ответила она с досадой. — Я вернусь домой одна.

— Наверное, будете собираться на какой-нибудь прием?

«Какое ему дело!» — с раздражением подумала Орелия.

— Нет, кое-что надо сделать дома.

Он огляделся — они были одни — и сказал тихо:

— А не надо ли вам вести себя поосторожней… после случая в Дубовом парке?

Орелия рассердилась — он хочет ею командовать! Никому она этого не позволит, а ему — в особенности.

— Спасибо, не беспокойтесь за меня,-ответила она холодно. — До свидания, мистер О'Рурк.

— Лайэм.

Он смотрел, улыбаясь, как она садится в карету. Фред тронул с места старую лошадь, и Орелия подумала: «Хорошо, что, по крайней мере, она спокойно проведет вечер дома».

Син пригласил Федру в маленький ресторан, где готовили просто и вкусно. Хорошая отбивная с помидорами— настоящая пища мужчины. Он с удовольствием занялся сочным мясным блюдом, в то время как Федра, как птичка, поклевывала гарнир, занятая своими мыслями. Ее всерьез беспокоила растущая враждебность между племянницами. Она заметила, что Орелия едва попрощалась с Мэриэль, а на Файону даже не взглянула.

Федра была полностью на стороне Орелии, но разлад в семье ей крайне неприятен, — тем более что первопричиной этого разлада Файона определенно считала Федру.

Син покончил с едой и предложил Федре прогуляться в Джексон-парке. Воздух был чудесный, и Федра полузакрыла глаза, наслаждаясь минутами отдыха, когда вдруг требовательный голос Сина едва не заставил ее подскочить.

— Мы должны обсудить одну проблему, — заявил он.

Федра открыла глаза и выпрямилась.

— Боже мой, в чем дело? Может быть, лошадь захромала? Мужчины всегда волнуются из-за пустяков.

— Ты знаешь, что я хочу жениться на тебе, и просто водишь меня за нос.

— О! — Сердце ее бешено заколотилось.

— Не делай вид, что ты меня не понимаешь. Я не раз говорил, что люблю тебя.

— Но это не всегда означает женитьбу, дорогой! — слабым голосом тихо возразила она.

— Не понимаю, что ты имеешь против брака. — Он говорил уже повышенным тоном. — Или я недостаточно хорош для тебя?

Она знала, что когда-нибудь этот разговор состоится, но сейчас не была готова к нему.