Сара Маклейн - Распутник Страница 28

Он выгнул бровь.

— Не совсем.

— Но все равно сводишь меня туда?

— А ты упорная. — Он долго смотрел на Пенелопу, обдумывая ответ, но все-таки произнес: — Я тебя отведу. — Она широко улыбнулась, и Борн поспешно добавил: — Один раз.

— Это очень захватывающе?

— Если любишь азартные игры, — просто ответил он.

Пенелопа наморщила носик.

— Я никогда не играла.

— Неправда. Ты делала ставки каждую минуту, что мы провели вместе. Сначала ради сестер, а сегодня и ради себя.

Пенелопа подумала.

— Наверное, да. И выиграла!

— Это потому, что я позволил тебе выиграть.

— Полагаю, в твоем вертепе подобного не случается?

Борн фыркнул.

— Нет. Мы предпочитаем позволять игрокам проигрывать.

— Почему?

Он резко взглянул на нее.

— Потому что их проигрыши — это наши выигрыши.

— Ты имеешь в виду деньги?

— Деньги, земли, драгоценности... все, на что им хватает глупости делать ставки.

Звучало захватывающе.

— Это заведение называется «Ангел»?

— «Падший ангел». Так мы именуем его между собой.

Пенелопа немного подумала.

— Это ты его так назвал?

— Нет.

— Тебе очень подходит.

— Думаю, именно поэтому Чейз и выбрал такое название. Оно подходит всем нам.

— Всем вам?

— Нас четверо.

— И все... падшие? — Последнее слово она произнесла шепотом.

Карие глаза отыскали ее в полумраке кареты.

— В определенном смысле.

Пенелопа обдумывала его ответ. В сказанном им не слышалось ни стыда, ни гордости. Простая, неукротимая искренность. И она вдруг поняла, что есть нечто соблазнительное в его падении... в том, что он стал негодяем. В том, что он потерял все — сотни тысяч фунтов! — и за короткое время вернул обратно. Каким-то образом восстановил. Без помощи общества. Не имея ничего, кроме неослабевающей воли и свирепой решимости.

Не только соблазнительное.

Героическое. В известном смысле, конечно.

Она посмотрела ему в глаза, внезапно увидев его в новом свете. Но он опять прочитал ее мысли.

— Я вижу, ты все романтизируешь. Превращаешь «Ангела» в то, чем он не является. А вместе с ним и меня заодно.

Пенелопа замотала головой. То, что он с легкостью прочитал ее мысли, тревожило.

— Не совершай того, что приведет только к разочарованию.

Наступило молчание. Он скрестил обутые в сапоги ноги, положив щиколотку на щиколотку, и снова закрыл глаза. Отгородился от нее.

Она молча наблюдала за ним, поражаясь такому спокойствию, словно они всего лишь дорожные попутчики в обычной поездке. А может быть, он и прав, ведь в этом мужчине нет ничего, похожего на мужа, да и сама она никакие чувствует себя женой.

Эта мысль дала толчок другой. Он ничем не отличается от герцога, этот новый, повзрослевший Майкл, вообще непохожий на мальчика, которого она знала когда-то. Теперь она всматривалась в его лицо в поисках хоть чего-нибудь, напоминающего старого друга, — глубоких ямочек на щеках, непринужденной дружеской улыбки, смеха во все горло, постоянно навлекавшего на него неприятности.

Его там не было.

Вместо него появился холодный, жесткий, непреклонный мужчина, шагающий напролом через жизни окружающих и, не задумываясь, берущий то, чего хочет.

Ее муж.

Внезапно Пенелопа почувствовала себя очень одинокой — куда более одинокой, чем раньше, здесь, с этим странным человеком, далеко от родителей и сестер, от Томми и всего, что было ей знакомо и близко. Да, пожалуй, это самый странный день в ее жизни.

Все изменилось сегодня утром. Все.

И теперь на веки вечные ее жизнь поделилась на две части — до замужества и после.

До были Долби-Хаус и Нидэм-Мэнор... и семья. А теперь есть... Майкл.

Майкл, и больше никого.

Майкл, и кто знает, что еще.

Майкл, незнакомец, ставший мужем.

Глубоко в груди возникла боль. Может быть, печаль?

Нет. Тоска.

Она сделала глубокий вдох, а потом прерывисто выдохнула. В тесном пространстве кареты звук показался ей особенно громким.

Он открыл глаза и поймал ее взгляд до того, как она успела притвориться спящей.

— Что такое?

Пенелопа подумала, что вопрос должен бы ее тронуть, но, по правде сказать, она почувствовала только раздражение на этот равнодушный тон. Неужели он не понимает, каким сложным оказался для нее этот день?

— Вы можете предъявить права на мою жизнь, мое наследство и на меня лично, милорд. Но я по-прежнему хозяйка своим мыслям, разве нет?

Он посмотрел на нее долгим взглядом, и у Пенелопы возникло отчетливое неприятное ощущение, что он легко читает ее мысли.

— Почему тебе потребовалось такое большое приданое?

— Прошу прощения?

— Почему ты так долго не выходила замуж?

Она рассмеялась. Просто не смогла удержаться.

— Наверное, ты единственный человек во всей Британии, кому неизвестна эта история. — Он не ответил, и она решила заполнить паузу правдой. — Я оказалась жертвой разрыва помолвки. Шепотки потом долго заполняли светские гостиные.

— А о чем, собственно, могли шептаться люди?

— В основном о том, почему я, образцовая английская невеста, изнеженная, с наследством, с титулом и все такое, оказалась не способна хотя бы месяц удержать при себе герцога.

— И почему же?

Пенелопа отвернулась, не в силах произнести это ему в лицо.

— Он был безумно влюблен в другую. Похоже, любовь и в самом деле побеждает все. Но и в том браке меня поджидал скандал, только и ждущий разоблачения. — На вопросительный взгляд она пояснила: — Сестра герцога. Она не была замужем, еще даже выезжать не начала, а уже ждала ребенка. Он хотел, чтобы наш брак подтвердил — в доме Лейтонов имеются не только скандалы.

— Хотел использовать тебя, чтобы прикрыть позор? Даже не сказав тебе об этом?

— А что, есть какая-то разница с тем, чтобы использовать меня ради денег? Или земли?

— Разумеется, есть. Я по крайней мере не лгал.

Это правда, и почему-то это имело значение. Настолько, что Пенелопа вдруг поняла — она бы не променяла этот брак на тот, давний.

В карете похолодало. Она поправила юбки, стремясь сохранить остаток тепла, исходившего от теплого кирпича у нее под ногами. Заодно выиграла немного времени, чтобы подумать.

— Мои сестры, Виктория и Валери. — Подождала, пока он вспомнит близнецов. Когда Борн кивнула, она продолжила: — Их первый сезон начался сразу же после моего скандала. И они от этого пострадали. Мать так боялась, что моя неудача их запятнает, что заставила принять первое же брачное предложение. Виктория вышла за стареющего графа, отчаянно мечтавшего о наследнике, а Валери за виконта, красивого, но денег у него больше, чем здравого смысла. Я не уверена, что они счастливы... но не думаю, что они на это когда-либо рассчитывали, и уж точно не после того, как их супружество стало реальностью. — Пенелопа помолчала. — Мы все всё понимали. Нас воспитывали в убеждении, что брак — это всего лишь деловое соглашение, но я сделала невозможной даже надежду на лучшее.