Александр Дюма - Ожерелье королевы Страница 28

– Говорю же вам, пропустите меня! – ответил король и, отодвинув женщину, прошел в прихожую.

Дойдя до дверей спальни, король увидел г-жу де Мизери, первую камеристку королевы, читавшую в этот миг часослов.

Завидев короля, дама встала.

– Государь, – тихо и с глубоким реверансом проговорила она, – ее величество еще не вызывала меня.

– Вот как? – насмешливо заметил король.

– Но, государь, сейчас ведь едва половина седьмого, а ее величество никогда раньше семи не звонит.

– А вы уверены, что королева у себя в постели? Вы уверены, что она еще спит?

Я не могу утверждать, что ее величество спит, но что она еще в постели – уверена.

– В самом деле?

– Да, государь.

Сдерживать себя далее король не мог. Он быстро и с шумом подошел к двери, снабженной позолоченной ручкой.

В спальне королевы было темно, как ночью: плотно закрытые ставни, задернутые занавески и шторы создавали в комнате глубокий мрак.

Ночник, горевший на маленьком столике в дальнем углу спальни, оставлял альков в потемках. Громадные занавески из белого шелка с золотыми лилиями свисали складками перед разобранной постелью.

Король быстрым шагом направился к кровати.

– Ах, госпожа де Мизери, – вскричала королева, – вы так шумите, что разбудили меня!

Ошеломленный король остановился.

– Это не госпожа де Мизери, – пробормотал он.

– А, так это вы, государь, – проговорила Мария Антуанетта, приподнимаясь в постели.

– Доброе утро, сударыня, – выдавил король кисло-сладким тоном.

– Каким попутным ветром занесло вас сюда, государь? – осведомилась королева. – Госпожа де Мизери! Госпожа де Мизери! Отворите же наконец окна.

Женщины вошли и по обычаю, заведенному королевой, тотчас же открыли все окна и двери, чтобы впустить свежий воздух, которым Мария Антуанетта любила наслаждаться при пробуждении.

– Сладко же вы спите, сударыня, – сказал король, усаживаясь подле кровати, которую предварительно окинул внимательным взглядом.

– Да, государь, я зачиталась ночью и если бы ваше величество меня не разбудили, то поспала бы еще.

– А почему вчера вечером вы не принимали, сударыня?

– Кого я не приняла? Вашего брата, графа Прованского? – с тем же присутствием духа спросила королева, предварив тем самым подозрения короля.

– Вот именно, моего брата. Он хотел засвидетельствовать вам свое почтение, а вы оставили его за дверьми.

– И что же?

– Но ему же сказали, что вы отсутствуете.

– Ему так сказали? – небрежно переспросила королева. – Госпожа де Мизери! Госпожа де Мизери!

Первая камеристка появилась в дверях, держа в руках золотой поднос с письмами, адресованными королеве.

– Звали, ваше величество? – спросила она.

– Звала. Вы говорили вчера графу Прованскому, что меня нет во дворце?

Чтобы не проходить перед королем, г-жа де Мизери обошла его и протянула поднос с письмами королеве. Пальцем она прижала письмо, почерк на котором королева сразу узнала.

– Отвечайте королю, госпожа де Мизери, – с тою же небрежностью продолжала Мария Антуанетта. – Скажите его величеству, что вы ответили графу Прованскому, когда он пришел сюда, потому что я это позабыла.

– Государь, – проговорила г-жа де Мизери, пока королева распечатывала письмо, – его высочество граф Прованский явился, чтобы засвидетельствовать свое почтение ее величеству, но я ему ответила, что ее величество не принимает.

– По чьему приказу?

– По приказу королевы.

– Вот оно что, – протянул король.

Тем временем королева распечатала письмо и прочла следующие строки:

«Вы вернулись вчера из Парижа и вошли во дворец в восемь вечера. Лоран вас видел».

Затем все с такой же беззаботностью королева распечатала с полдюжины записок, писем и прошений и разбросала их по перине.

– Ну так что же? – подняв голову, спросила она у короля.

– Благодарю вас, сударыня, – ответил тот первой камеристке.

Г-жа де Мизери удалилась.

– Простите, государь, не проясните ли вы для меня один вопрос? – обратилась королева к супругу.

– Какой вопрос, сударыня?

– Свободна ли я принимать или не принимать графа Прованского?

– О, совершенно свободны, сударыня, но…

– Но его остроумие меня утомляет, что ж поделать? К тому же он меня не любит, впрочем, я плачу ему той же монетой. Я ожидала его неприятного визита и легла в восемь часов, чтобы иметь возможность его не принять. Что вы имеете против этого, государь?

– Ничего, ничего.

– Можно подумать, что вы меня в чем-то подозреваете.

– Но…

– Что – но?

– Но мне казалось, что вы вчера были в Париже.

– В котором часу?

– Когда вы сделали вид, что легли спать.

– Разумеется, я была в Париже. Но разве оттуда нельзя вернуться?

– Можно, можно. Все зависит оттого, в котором часу.

– Ах, так вы хотите знать точное время моего возвращения из Парижа?

– Вот-вот.

– Нет ничего проще, государь.

И королева позвала:

– Госпожа де Мизери!

Камеристка снова появилась в спальне.

– Скажите, госпожа де Мизери: в котором часу я вернулась вчера из Парижа? – спросила королева.

– Примерно в восемь, ваше величество.

– Я так не думаю, – возразил король. – Вы, должно быть, ошиблись, госпожа де Мизери, пойдите проверьте.

Камеристка, прямая и бесстрастная, повернулась к двери.

– Госпожа Дюваль! – позвала она.

– Да, сударыня? – послышался голос.

– В котором часу ее величество вернулась вчера вечером из Парижа?

– Было около восьми, – ответила вторая камеристка.

– Вы, наверное, ошиблись, госпожа Дюваль, – сказала г-жа де Мизери.

Г-жа Дюваль выглянула из окна прихожей и крикнула.

– Лоран!

– Кто такой этот Лоран? – полюбопытствовал король.

– Привратник, стоявший у двери, через которую вернулась вчера ее величество.

– Лоран, – продолжала г-жа Дюваль, – в котором часу вернулась вчера ее величество?

– Примерно в восемь, – ответил привратник с террасы.

Король опустил голову.

Людовику XVI было стыдно, но он всеми силами пытался не показать вида.

Однако королева, вместо того чтобы праздновать одержанную победу, лишь холодно осведомилась:

– Что вы хотели бы узнать еще, государь?

– О нет, ничего! – воскликнул король, сжимая руки супруги.

– Однако…

– Извините меня, сударыня, я не знаю, что это взбрело мне в голову. Вы видите мою радость? Она так же велика, как и мое раскаяние. Вы ведь на меня больше не сердитесь, правда? Ну, перестаньте же дуться! Я в отчаянии, слово дворянина!

Королева выдернула свою руку из ладоней короля.

– Что вы делаете, сударыня? – удивился Людовик.

– Государь, – отчеканила Мария Антуанетта, – королева Франции не лжет!