Симона Вилар - Дикое сердце Страница 28

Она действительно стала быстро поправляться. Они много времени проводили друг с другом и с сыном. Гийом был великолепным, здоровым ребенком, таким, каким должен быть сын у них с Эммой. И его забавная серьезная рожица, редкие улыбки и милое лепетание восполняли потерю второго ребенка. Они оба верили, что у них еще будут дети, говорили об этом и почти не ссорились, пока Франкон не вбил Эмме в голову эту нелепую идею о поездке в Эвре.

Ролло тяжело вздохнул, откинул руки за голову. Пусть его рыженькая Птичка дуется сколько угодно, он не позволит ей покинуть Руан. И дело не в его неприязни к христианам с их засохшими мощами. Просто сейчас не то время, чтобы его супруга и сын разъезжали по стране.

Конечно, Нормандия прекрасно охраняется, кругом стоят его посты с десятками вооруженных, хорошо обученных воинов, немало и укрепленных фортов, где всегда можно укрыться. Но его люди из Франкии постоянно сообщали, что там что-то происходит, какие-то тайные встречи правителей, на удивление похожие на союз, какие-то передвижения войск, что проходили мимо городов, но потом словно бы растворялись в воздухе.

Все это не нравилось Ролло, разумом он понимал, что это похоже на вполне объяснимую подготовку к обороне, но какое-то внутреннее чутье, чутье дикаря и варвара, предупреждало его об опасности. Нет, не время сейчас отпускать от себя жену и ребенка — он не хочет чувствовать себя уязвимым. Он не сомневался, что в Руане полно шпионов, доносящих франкам о каждом его шаге. Вражеские лазутчики не преминут послать известие, что жена конунга покинула укрепленный Руан.

Конечно, если Эмма выедет с достаточной охраной, вряд ли кто-то решится напасть, но если нападение случится, ему придется начать военные действия раньше намеченного срока, а подобное в его планы не входило. Во-первых, как хороший правитель, он должен закончить сев, дабы зимой Нормандии не грозил голод, во-вторых, необходимо дождаться подмоги своих соотечественников, каких он пригласил из Англии, а в-третьих, его волновали известия с юга, из Аквитании, где разразилась страшная эпидемия оспы, могущая помешать викингам Гаронны присоединиться к его походу. Да, нужно было выждать более благоприятного момента. А пока… Пока Ролло все силы отдавал подготовке к войне.

Едва взошло солнце, он покинул еще сонную Эмму. Куда сильнее, чем ее причуды, его занимали планы осадных башен, таранов, камнеметательных. машин. У него был неплохой мастер-инженер из мусульман, с которым он проводил большую часть своего времени, а Эмма… Ролло уже привык, что в их отношениях не может быть мира и покоя, и эта ссора со временем сойдет на нет, как и все остальные.

Однако вышло наоборот, и напряжение меж нормандскими супругами достигло апогея, когда в Руан прибыл Бьерн Серебряный Плащ. Ролло и Эмма встречали его на пристани, и, когда скальд в своей блестящей серебряной накидке легко перепрыгнул с драккара на бревенчатый настил пирса, Эмма с радостным смехом кинулась к нему навстречу.

У Ролло просто челюсть отвисла, когда он увидел, каким пылким поцелуем обменялись его побратим и жена. Но ему пришлось сдержаться, хотя он и слышал, как за спиной Гаук из Турне заметил Лодину, что ни одна из степенных скандинавских жен не осмелилась бы вести себя столь откровенно, как эта франкская женщина.

Эмма уже возвращалась к Ролло в обнимку с Бьерном. — О Ролло, ты только погляди, как он хорош! — смеялась она. — Настоящий властитель сечи, бурю копий зовущий, не так ли? — добавила на норвежском. Это рассмешило и Ролло и Бьерна. Иносказание скальдов в устах христианки выглядело забавным. К тому же Ролло доверял своему побратиму, а в глазах Эммы светилась такая ребяческая радость, что он заставил себя смягчиться. Обнял Бьерна, объятие перешло в борьбу, и они стали пытаться повалить друг друга под дружный хохот викингов.

Эмма еле разняла их. Потом ей пришлось ждать, пока Серебряный Плащ приветствовал соратников Ролло — с одними он просто обменивался речами, других радостно заключал в объятия. Но стоило ему лишь на миг остаться одному, как Эмма тут же принялась его расспрашивать: как поживает его маленькая жена Ингрид, построил ли свою стену Ботто, справилась о здоровье Беры, о маленьком Рольве, Лив. Она так долго не имела вестей от них, а главное, ей хотелось узнать, как прошли роды у Ингрид и кого она принесла своему мужу-скальду.

Бьерн смеялся.

— У меня отличный мальчишка Ингольф. Но франки зовут его на свой лад — Инго. Вылитый дед Ботто, такой же круглолицый, беловолосый и толстый. Отправляясь в Руан, я его и Ингрид отправил к деду с бабкой в Байе, ибо на границе с Бретанью слишком неспокойно. У меня был горячий год, и бретоны поклялись отомстить мне за походы на них. Но они слишком слабы, поэтому я, наплевав на их угрозы, решил поискать воинской славы с Ролло во Франкии.

Он тут же стал сообщать Ролло, что привез с собой викингов из Котантена и отряд из Байе, и все они страстно желают добиться славы и золота под предводительством непобедимого Ролло. Ролло видел их, спускающихся по сходням на пристань. Они заметно отличались от его норманнов как плохим знанием местных наречий, так и внешним видом. Обычаи франков мало повлияли на них, и они, как и у себя на родине, носили штаны из овчины, многие были полураздеты, их шлемы украшали оленьи и турьи рога, некоторые были просто в шкурах, с накинутой на головы пастью рыси или головой кабана с клыками, но оружие у них было превосходное — знаменитой нормандской стали мечи, секиры — любимое оружие северян, рогатины с длинными узкими остриями, утыканные шипами булавы, дротики, копья.

Ролло с удовольствием разглядывал их оружие, обменивался приветствиями. Но вдруг замер. По сходням одного из драккаров осторожно сходила женщина в тёмном покрывале монахини.

— Клянусь священными родами… Это еще что такое?

Эмма тоже во все глаза уставилась на сошедшую, а через миг изумленно всплеснула руками.

— О, святые угодники! Да это же Лив!

Бьерн смеялся: — Решили устроить тебе сюрприз, рыжая. Никак, в Байе вы были подружками с дочерью Ботто Белого.

Лив двигалась медленно, женственно покачивая бедрами. На ней было черное строгого покроя одеяние монахини, но на Лив оно смотрелось как-то иначе, не аскетично: стянутое шелковой косицей в талии, оно словно бы подчеркивало волнующие линии её тела. А ее знаменитая улыбка, чувственная и манящая, в синих глазах — целое море обещания. Эмма была поражена.

— К чему эти шутки с переодеванием?

— Да она и в самом деле монахиня, — засмеялся, притягивая Лив за плечи, Бьерн. — Но такая монахиня, что мои люди забывали грести, когда она прохаживалась меж румбами. Эмма могла это понять. В Лив с ее вызывающей красотой, безвольным лицом и томным взором было нечто настолько откровенно плотское… Эмме совсем не понравилось, с какой улыбкой окидывал взглядом с головы до ног дочь Ботто ее муж Ролло. Но с самой Лив старалась держаться приветливо, хотя и намекнула, что если та решила стать одной из невест Христовых, то она не позволит ей распутничать под своим кровом.