Роберта Джеллис - Английская наследница Страница 28

— Прощай, папа, прощай.

Но когда Роджер хотел бросить первую горсть земли, закрыла лицо руками.

Роджер отложил лопату и бережно обнял ее:

— Возвращайся, Леония, пожалуйста, возвращайся в дом или часовню.

Прежде чем она ответила, протяжный душераздирающий вой донесся из кипарисовой рощи. Леония вздрогнула, и Роджер крепче обнял ее. Затем она взяла себя в руки и кивнула.

— Оставайся в часовне, если ты испугалась, — убеждал ее Роджер.

— Испугалась? Да нет. Собака — глупо не узнать лай собаки — он так похож на лай моего спаниеля. Должно быть, она тоже умерла, бедняжка, она была такая маленькая.

Леония опять задрожала. Собака все еще выла. Затем Леония высвободилась из объятий Роджера и пошла к дому. Роджер посмотрел туда, откуда доносился вой, но ничего не увидел. Скоро наступит утро, надо поторопиться и закончить похороны Генри.

Жан-Поль Маро получал гораздо меньше удовольствия от обеда, чем Леония от куска колбасы. Она сидела на земле, было темно и холодно, но сердце ее было согрето и полно надеждой. Жан-Поль достиг всего, но на сердце у него были холод и пустота. Почему-то чем полнее он удовлетворял свои желания, тем сильнее испытывал опустошенность. После своей победы он почти забыл Генри де Коньера и его семью, но оставалось жгучее жестокое воспоминание о том, как он надругался над его женой и дочерью, как узнал о смерти его жены и сына. Мало-помалу де Коньер был лишен всего. Его конец означает начало карьеры Маро. Каким-то образом де Коньер стал символом для Маро: как Генри низвержен с высот, так Маро из ничтожества вырос до небес.

Когда Маро проснулся, разбуженный набатом колокола, и узнал, почему он звонит, он взбесился, но никак не связал это с Генри де Коньером. Маро дал приказ стрелять в цель, потому что не верил в революцию. К тому же в город никогда бы не пропустили людей этого сорта, способных на такой бунт. После того как толпу разогнали, Маро отправился в «Отель де Виль», чтобы оценить нанесенный урон. Он выслушал без тени сомнения вранье Луи о том, как робко постучал в боковую дверь почтенного вида господин с каким-то очень спешным делом. Луи, конечно, не впустил его. Он вышел сам и стал закрывать дверь. В это время на него напали и свалили с ног, потом избили до потери сознания и связали. Как только он освободился, сразу же поднял тревогу. Луи был растрепан и окровавлен, что говорило о насилии, и Жан-Поль проглотил ложь. Затем они говорили о разоренных помещениях и утерянных фондах для детей-сирот и нуждающихся. Луи всю ночь описывал причиненные убытки, наводил порядок, да так старательно и неутомимо, что, конечно, в суете позабыл о заключенных.

Было почти утро, когда Маро обнаружил, что дверь погреба закрыта, тогда как все другие открыты настежь. Вначале это его успокоило, потом удивило, почему только эта дверь закрыта.

Тут же обнаружилось бегство де Коньеров. Маро был почти в истерике. Пока организовывали поисковые группы и допрашивали стражников на воротах, ничем другим не занимались. Никто ничего не слышал и не видел. Отдельно были допрошены стражники на юго-западных воротах, они поклялись своей жизнью и жизнью родных, что не открывали ворота ни для кого, будь то мужчина, женщина, кошка или собака. И они не лгали. Леония сама открыла маленькую боковую дверь рядом с воротами.

Тем не менее, Маро был уверен, что де Коньеры вернулись в шато. Он был просто убежден в этом, ведь деньги были в тайнике. Но самым сильным было убеждение, что если де Коньер доберется до шато, сила каким-то образом вернется к нему. Итак, Маро сам поехал с людьми в шато, чтобы быть уверенным, полностью уверенным, что де Коньеров там нет.

Открытие, что дом пуст, не принесло Маро ожидаемого облегчения. Чем дольше он искал, тем сильнее крепла его вера в то, что де Коньер здесь, смотрит на него, смеется над ним. Растущее нежелание людей продолжать поиски и оставаться в карауле подкрепило страх, что де Коньер как-то обманул их.

Только взгляды, которые люди бросали на Маро, взгляды все более недоверчивые, давали Маро силу посмотреть на этот страх как неестественный и сдерживаться, чтобы не высказать его. Как странно, что никто, кажется, больше не замечает присутствия де Коньера, размышлял Маро, не хочет подчиняться приказаниям. Возможно, между ним и де Коньером есть какая-то особая близость. Эта случайная мысль засела и разрослась в мозгу Маро так, что уже до наступления темноты он пришел к новому убеждению: де Коньера не могут найти потому, что здесь чужие люди. Вопрос о том, у кого будет сила в Салю, должен решиться только между ним и де Коньером.

Как только он пришел к этому заключению, сразу же поверил в это. Более того, он вдруг понял, почему ничто не приносит ему удовлетворения. Потому что власть и сейчас у де Коньера. Даже когда он был беспомощным заключенным, сила была на его стороне… Нет! Нет права! Этот голос де Коньера звучал в его мозгу. Влияние дьявола — вот что это такое! Влияние дьявола, которое исходит от де Коньера, будет существовать, пока де Коньер жив. Жан-Поль понял, что его вечная неудовлетворенность — его ошибка. Он не должен думать только о себе, о сладости отмщения. Ему нужно убить де Коньера. Это очистило бы Салю от зла — смыло бы с кровью, как призывал «Ami du Peuple»[1]

Конечно, то, что Коньер жив, поддерживает сопротивление. Его зло питало зло в душах тех, кто сопротивляется добру, которое хотел творить Жан-Поль. Когда зло де Коньера уйдет, иссякнет и все другое зло. Но Маро понимает, что из-за его ошибки сила да Коньера растет. Вот как де Коньер обманул его людей. Только он сможет ему противостоять, его личный долг — вернуться в Шато и убить де Коньера. Тогда он освободится сам и освободит Салю.

Для Маро нет препятствий. Правда, грум, которому он приказал седлать лошадь, посмотрел на него как-то странно. Но никто не осмелился сказать ему хоть слово. Позже они говорили о том, как странно выглядел Маро, как бормотал об одержимости дьяволом, и их рассказ значительно успокоил Луи. Однако никаких преград на своем пути Маро не встретил, уверенный в себе и своем предназначении.

Он точно знал, что де Коньер в шато, и схватка между ними предопределена, он не был ни удивлен, ни рассержен тем, что люди бросили пост и укрылись в доме привратника. Он не отругал их. Какая в этом польза? Или де Коньер или судьба все устроит. Люди не виноваты. Успокоенный тем, что добро сильнее зла, и он должен победить, Маро поставил лошадь в пустое стойло конюшни и вошел в дом.

— Я здесь один, — крикнул он в черную пустоту. — Приди, сможешь ли ты подчинить меня своей воле!

Ни ответа, ни эха. Его голос прокатился по пустому разрушенному дому и, казалось, замер. Жан-Поль почувствовал прилив радости. Добро сильнее зла. Он был один, но де Коньер побоялся выйти и сразиться с ним. Все же встреча их впереди. Итак, Жан-Поль был уверен, что де Коньер не сможет больше прятаться от него, и снова стал обыскивать дом.