Мэдлин Бейкер - Любовь первая, любовь бурная Страница 28

Он нашел еще кольт и несколько коробок с патронами калибра, подходящего к его ружью. В мешках убитых людей обнаружились теплая рубаха из оленьей кожи и овчинная куртка.

Запихнув все, что посчитал необходимым, в две сумки, он закинул одеяла на плечо и отправился обратно к Бриане. Ему даже не пришло в голову похоронить мертвых. Волки и грифы позаботятся об их останках должным образом.

Бриана все еще спала, подложив ладошку под щеку. Очень нежно он смыл кровь с ее лица, шеи и ног, поправил юбку и накрыл одним из теплых толстых одеял. Он почувствовал волну нежности, захлестнувшую сердце, когда опустился на колени рядом с ней. А потом образ Келлера склонившегося над Брианой, промелькнул в голове. На лице Шункаха появилась зловещая улыбка, когда он мысленно снова убивал этого человека. Он был удовлетворен расправой над тремя васику и одним команчем. Он пристрелил их; не испытывая никаких угрызений совести, как убил бы животных — потому что они ими и были.

Обернув плечи одеялом, он вытянулся рядом с Брианой. Ее лицо оставалось с ним даже во сне.

Щебетание птиц разбудило Бриану. Открыв глаза, ода сощурилась от слепящих лучей солнца, потом быстро села и вспомнила предыдущую ночь. Шункаха пришел за ней, спас ее от тех ужасных людей. Но где же он сейчас?

Вскочив на ноги, она уже открыла рот, чтобы позвать, но потом увидела его. Он стоял в стороне, к ней спиной, руки были обращены к небесам, голова поднята к восходящему солнцу. На нем осталась только набедренная повязка. Волосы, прямые как струны и черные как смоль, спадали на плечи.

Шункаха стоял так долгое время, и Бриана заинтересовалась, что он там делает. Ей очень часто говорили, что индейцы — безбожные дикари, значит, он не мог молиться.

А потом Шункаха направился к ней, и она снова почувствовала знакомую приостановку сердца, которая странно возбуждала ее. Как он был красив!

— Ишна Ви, — произнес Шункаха. — Ты в порядке?

— Да, со мной все хорошо, спасибо тебе. — Она оглянулась вокруг, но не обнаружила убитых людей, а потом поняла, что Шункаха унес ее прочь из лагеря бандитов, чтобы она не увидела тела. Бриана улыбнулась, тронутая его заботой.

— Что ты там делал?

— Я молился.

— Правда? Моя тетя говорила, что у индейцев нет Бога.

— У нас есть много богов, — сказал Шункаха Люта очень важным и серьезным голосом. — Есть Вазиах, Белый Бог Севера; Хунтка, Бог Краснеющего Востока; Викмунке, Бог Радуги на Юге; и грозный Буревестник на темном Западе. И еще есть Вакан Танка, Великий Дух, и Ванекиа — Бог, Дарящий Жизнь.

— У нас есть только один Бог, — заметила Бриана.

— Возможно, все они и есть один и тот же Бог, — предположил Шункаха Люта. — Я слышал, будто белые люди убили своего Бога.

— Да, — сказала Бриана, — они распяли Его.

— Это то, в чем белые люди очень хороши, — зло и горько сказал Шункаха. — Убивать.

— Мы не все плохие, — защищаясь, сказала Бриана.

Глаза Шункаха смягчились, когда он взял ее лицо в руки, большими пальцами нежно поглаживая бугорки ее щек.

— Народ, который породил такое чудесное создание, как моя Ишна Ви, не может быть весь плохим, — согласился он.

— Индеец, — сказала, задыхаясь, Бриана, — ты заставляешь меня чувствовать себя так странно.

— Неужели, ле мита чанте?

Наслаждение, которого она раньше не знала, хлынуло по ее венам, наполняя сердце радостью, от которой оно могло разорваться. Его взгляд окутывал ее, и Бриана подумала, может ли он заглянуть в ее душу. Знает ли он о ее тайных страстных желаниях? Понимает ли, как безотчетно желает она его поцелуя, как часто мечтает о его прикосновениях? Знает ли, сколько раз она представляла, что они муж и жена, и проводила много часов, стараясь вообразить, как это — быть его женщиной? Его глаза, черные и глубокие, как бездонный омут, скрывали разгадку всех тайн жизни.

Она склонилась к нему, положив щеку на грудь, прижалась всем телом, наслаждаясь теплой жесткостью его сильных мускулов, звуком сердца, бьющегося у ее уха. Руки Шункаха скользнули вниз, а губы погрузились в золото волос.

— Ишна Ви… — голос его охрип, и Бриана почувствовала, как задрожали его руки, опустившись ей на плечи.

Бриана подняла голову, чтобы встретить его взгляд, и внезапно ей стало тяжело дышать. Она провела языком по слегка приоткрытым пересохшим губам.

Шункаха глубоко вздохнул и, сдавшись порыву, которому не мог уже сопротивляться, поцеловал ее. Ресницы Брианы вспорхнули и опустились, когда их губы встретились. Руки индейца обвили талию Брианы, притягивая к себе и словно защищая.

Его поцелуй становился все более страстным, и Бриана полностью погрузилась в удовольствие. Все чувства перемешались, когда тепло волна за волной накатывалось на нее. Она почувствовала, как ослабли ноги, и знала, что обязательно упадет, если его крепкие руки не поддержат ее, Сердце бешено колотилось, стуча в ушах так громко, что она больше ничего не слышала. Кончик его языка поддразнивал чувствительную кожу нижней губы, и Бриана задрожала от восхищения.

О, индеец, ты заставляешь меня чувствовать себя так странно.

Шункаха Люта закрыл глаза, ощутив необыкновенную сладость губ Брианы. Его сердце громко стучало, и кровь горячила все члены. Ноздри его наполнились тончайшим ароматом ее волос и опьяняющим запахом женского тела. Никогда он не желал женщины больше, чем сейчас. Несмотря на полные груди и плавные изгибы бедер, она была еще очаровательным ребенком, нетронутым и невинным. Ее нежные руки обвились вокруг его шеи, и он почувствовал, как она выгнулась ему навстречу. Его тело пылало, соприкасаясь с телом девушки.

— Ишна Ви, — сказал он хрипло. — Ты должна приказать мне остановиться, пока не стало слишком поздно.

Но она не понимала. Только смятение читалось в ее глазах. Он знал: она стремится получить от него то, что страстно желает, но до конца не осознает.

Сжав челюсти, он положил свои руки Бриане на плечи и отодвинул от себя. Если бы только она не была девственницей! Если бы только она не была так молода! Если бы только он не хотел ее так отчаянно и так безумно!..

— Шункаха? — голос ее дрожал, дыхание было прерывистым.

Шункаха Люта глубоко выдохнул, содрогаясь.

— Я думаю, тебе надо приготовить завтрак, — резко сказал он, хотя еда была самой последней вещью, которую он сейчас хотел. — Пойду оседлаю твою лошадь. — Он отвернулся и быстро пошел прочь.

Бриана смотрела ему вслед. С интересом она подняла кончики пальцев к губам, испытывая, легкий трепет перед властными чувствами, которые пробудил в ней поцелуй индейца. Было ли плохо то, что она сейчас ощущала? Конечно, ее тетя так бы и подумала. Почему же тогда Бриана испытывала восторг?