Жаклин Санд - Честь виконта Страница 29

– Кто-то есть еще в доме?

– Баронесса! Она в своей спальне, на втором этаже. Но этим занимаются пожарные. Нам туда не подняться.

И снова – путь к хозяину дома, в данном случае, хозяйке, преграждает огонь. Сезар бессильно скрипнул зубами. Он хребтом чуял, что тут не обошлось без Поджигателя, и холодная злость поднялась в душе виконта. Как он смеет, этот неизвестный человек, столь жестоко поступать? Какое он право себе измыслил, кем себя возомнил? Его следует отыскать, и как можно скорее.

– Виконт! – окликнул его кто-то, и, повернувшись, Сезар увидел бегущего к нему Трюшона, на ходу снимающего сюртук. – Нужна ли помощь?

– Где вы были? – недовольно спросил у него Сезар.

– Задержался. Но зато у меня есть письма, – ухмыльнулся Трюшон. – Я покажу вам их позже. А пока – нужна ли помощь?

– Найдите главного пожарного или хоть кого-то из них спросите. Я сейчас приду.

Сезара волновало, где находится графиня де Бриан и не кинулась ли она очертя голову кому-либо помогать. Но нет, Ивейн не отошла от коляски. Рядом с нею высилась черная фигура, показавшаяся Сезару немного странной, и, подойдя ближе, он понял, в чем дело: на человеке была сутана. Священник, довольно немолодой; разглядеть его подробнее не было ни времени, ни возможности.

– Ивейн, – сказал виконт, сам не заметив, что назвал графиню по имени, – будьте так любезны сесть в коляску.

– Сын мой, – обратился к Сезару священник, – ваша спутница сказала, что вы достаточно компетентны. Я настоятель церкви Святой Кристины из Больсена, она тут неподалеку. Возможно, требуется помощь или утешение?

– Вполне возможно, что потребуется, святой отец. Вон там, я видел, слуги из дома. Им надо бы успокоиться.

– Я понял. – Священник кивнул и зашагал в указанном направлении.

– Вы слишком много распоряжаетесь, – сухо сказала графиня. – Вы тут не командуете. Командуют пожарные и полицейские.

– Сядьте в коляску, – велел виконт, – и не высовывайтесь. Трюшон добыл письма. Думаю, Поджигателю это может не понравиться. А пока мы не знаем, на что еще он способен, кроме как талантливо разводить огонь. Прошу вас, Ивейн.

Она почему-то не возразила снова и послушалась, а Сезар вновь повернулся к горящему дому.

Следующий час смутно запомнился виконту. Он помогал пожарным, которые не справлялись с бушевавшим пламенем – слишком велик был особняк, и хорошо, что стоял далеко от других домов, иначе не миновать бы беды. Трюшон, измазанный и веселый, как чертик из табакерки, заметил, что на месте пожарных он дал бы особняку окончательно прогореть – все равно толку никакого. Как ни смешно, журналист оказался прав. Пламя охватило дом полностью, и через некоторое время стало ясно, что нет смысла пытаться его затушить. Пожарные продолжили поливать дом водой, а уставшие Сезар и Ксавье возвратились к коляске.

Графиня была не одна, а в обществе давешнего священника; тот взглянул на виконта несколько смущенно.

– Вы не приглашали меня в коляску, сударь, но…

– Какие могут быть церемонии, – буркнул Сезар. Он устал, пропах дымом, был грязен и желал поскорее завершить сегодняшние дела, чтобы с чистой совестью отправиться домой.

– Ба! – воскликнул Трюшон. – Священник! Вот это удача!

– Только не говорите, что вы хотите немедля жениться или исповедоваться! – не удержался виконт.

– Отнюдь, отнюдь. Святой отец, как ваше имя?

– Элуа Демаре, – с достоинством отвечал тот, – из церкви Святой Кристины из Больсена.

– Она далеко? Или в Больсене? Это ведь в Италии, кажется.

– Нет, совсем близко. Я оттого и пришел сюда, увидел зарево.

– Это очень удачно, – кивнул журналист, забираясь в коляску, – и если вы не против, святой отец, мы посетим вашу церковь прямо сейчас!

– Не слишком ли поздно для религиозного рвения? – ядовито осведомилась графиня де Бриан.

– Для него никогда не поздно. Нам нужно место, чтобы побеседовать, и священник. Возможно, вы, отец Демаре, поможете нам понять несколько писем. Потому что я сам в них ни черта не понимаю!

Глава 13

Обитель отца Демаре

После яркого пламени округа казалась Сезару очень темной, так что церквушку, прятавшуюся среди купы деревьев, он едва разглядел. Едва коляска подкатила к ней, священник заметил:

– Возможно, вам будет удобнее не в доме Божьем, а в доме человеческом? У меня есть вино и, пожалуй, немного сыра. Да и огонь я разведу быстро.

– Мы уже согрелись, – пробормотал виконт, пребывавший в плохом настроении.

– Но, возможно, даме это понравится.

– Вы очень любезны, святой отец, – сказала графиня, пресекая тем самым дальнейшие дискуссии.

Священник показал кучеру, куда ехать; коляска обогнула церковь и остановилась у дверей одноэтажного домика, небольшого, каменного, похожего на спящего дракончика.

Внутри оказалось бедно и не слишком просторно, но чисто. Отец Демаре провел гостей в самую большую комнату, служившую, по всей видимости, одновременно библиотекой, кабинетом и столовой. Он быстро развел огонь в небольшом камине, погромыхал кочергой, затем сходил на кухню и вернулся с подносом, на котором гордой вершиной торчала бутылка вина. Увидев эту бутылку, Сезар ощутил сильнейшую жажду. Святой отец затем принес и таз, чтобы мужчины смогли ополоснуть руки, изрядно испачканные на пожаре.

Все расселись вокруг стола, вино полилось в стаканы, и виконт наконец ощутил, как отпускает его напряжение. Откинувшись на спинку деревянного стула, он смотрел на Ивейн, сидевшую напротив, и пытался понять, как давно он познакомился с этой женщиной. Почему-то выходило, что очень давно.

Виконт стряхнул подступающую дрему и обратился к журналисту:

– Так что вы нашли, Трюшон? Карты на стол! И зачем нам понадобилось тревожить покой отца Демаре, и так нынче ночью встревоженного?

– Охотно все вам расскажу, и, если вы с ходу расщелкаете этот орешек, я спою вам в газете такие дифирамбы, виконт, что вы в жизни не отмоетесь.

И действительно, журналист, словно козыри, выложил на стол один за другим несколько листков; они легли перед Сезаром таинственным полукругом.

– Это письма, которые получили в Сюртэ до сего дня, – объяснил Трюшон. – Конечно, не они сами, а их копии. Мой информатор не пожалел бумагу и переписал их так, как они были написаны, только вот почерк не воспроизвел. Говорит, гадкий больно. Это первое, – журналист ткнул в листок, – полученное в Сюртэ восемнадцатого июля, на следующий день после пожара в доме Шартье. Уцелело лишь чудом. Шеф счел его чьей-то шуткой и приказал уничтожить, а секретарь забыл. Потом отыскал на столе.

– Жаль, что у нас нет возможности увидеть оригиналы, – произнес Сезар, – почерк, даже самый гадкий, может рассказать о многом. Ну что ж…