Анн Голон - Анжелика и дьяволица Страница 29

— Значит, вы неблагодарны.

— Да нет же, говорю вам, вы заблуждаетесь. Я не…

— Разве вы не самая прекрасная женщина на земле!.. Услышав это, герцогиня откровенно засмеялась.

— Примите мою благодарность, сударь. Но еще раз повторяю: я не та.., к кому обращены ваши слова. Держу пари, речь идет скорее о графине де Пейрак, хозяйке здешних мест; благодаря своему очарованию, она действительно могла стать причиной бедствий, вами упомянутых… Кружить головы людям степенным и совращать святых с пути истинного.., это по ее части. Вот она…

Маркиз повернулся к Анжелике, на которую ему указывала Амбруазина. Сначала побледнев, затем покраснев, он забормотал:

— Надо же так перепутать! Ах, простите, я очень близорук…

Он судорожно рылся в карманах своего очень длинного, по версальской моде, жилета, вышитого розовыми и зелеными цветочками, который выглядывал, словно нижняя юбка, из-под фалд его камзола.

— Где же мои очки? Ты не видел мои очки, Александр? Он обернулся к сопровождавшему его подростку — несмотря на свой юный возраст, тот казался настолько же хмурым, насколько маркиз выглядел жизнерадостным и возбужденным.

— Очки! — ответил мальчик высокомерно. — Зачем очки?

— Чтобы видеть, черт возьми! Ты же знаешь, что без моих стекол я практически слеп. Я совершил непоправимую оплошность. Ах, сударыни, примите мои извинения! Действительно, дорогая графиня, у вас ведь светлые волосы! Мне вас описали очень точно. Значит, это вы — Дама Серебряного озера, о которой весь Квебек рассказывает легенды.

Виль д'Авре уже оправился от смущения, к нему вернулись его словоохотливость и улыбчивость, и он с явным удовольствием переводил взгляд с одной женщины на другую.

— Неважно, — заявил он, — и блондинка, и брюнетка — обе прекрасны. Я был бы не прав, предаваясь сожалениям. Чем больше красивых женщин, тем больше счастья. Решительно, жизнь прекрасна!

И, недолго думая, он подхватил обеих дам под руки.

— Вы не сердитесь на меня? — спросил он у Анжелики.

— Конечно нет, — едва успела та ответить, ибо он уже продолжал, обращаясь к Амбруазине:

— И вы тоже, я надеюсь, не сердитесь. Уж такой я человек — прямой, искренний, говорю, что думаю, и если кто-то приводит меня в восторг, я совершенно не в состоянии сдерживать себя. Я питаю подлинную страсть к красоте, любому ее проявлению, красота — мое божество, и я должен говорить об этом.

— Эту слабость, я полагаю, вам охотно простят. Герцогиня де Модрибур, казалось, повеселела. Ее прекрасное лицо, обычно столь печальное, преобразилось. Она снисходительно посмеивалась. Посмеивалась и смотрела маркизу прямо в глаза с отвагой, обычно, ей, по-видимому, не свойственной.

— Сударь, — сказала она, — будет ли мне позволено задать вам один вопрос?

— Конечно. Женщине столь привлекательной позволено все!..

— Почему ваше лицо испачкано чем-то черным?

— Что вы говорите? — воскликнул он обеспокоенно. — А, я знаю, я привез господину де Пейраку образцы каменного угля из залива Шигнекто…

Он лихорадочно рылся в Поисках носового платка.

— Я знаю, что подобный подарок придется ему по вкусу. Мы только что рассмотрели и вместе оценили красоту и качество сего минерала, который столь выгодно заменяет суровой зимой дрова. Я отправляю в Квебек корабль, груженный углем. К сожалению, этот товар сильно пачкает.

Он вытер лицо, почистил одежду и вновь обрел свой апломб.

— А взамен он подарил мне печь-голландку красоты необычайной! Согласитесь, какое трогательное внимание! Какой обворожительный человек! Мой дом в Квебеке будет самым красивым на всем Новом континенте.

— Граф, — обратился Виль д'Авре к подошедшему Жоффрею де Пейраку, — решительно, это невозможно перенести! Вы собираете себе в ваш знаменитый Голдсборо редчайшие сокровища. Теперь вы владеете двумя прекраснейшими в мире женщинами.

— Вы познакомились с герцогиней де Модрибур? — осведомился Пейрак, указывая на Амбруазину.

— Мы только что познакомились.

И он стал целовать кончики пальцев герцогини.

— Она очаровательна.

— Госпожа де Модрибур гостит у нас уже несколько дней. Ее корабль потерпел крушение поблизости от нас.

— Кораблекрушение! Какой ужас! Не хотите же вы сказать, что этот чудесный край, это великолепное море таят в себе такие опасности!

— Не прикидывайтесь младенцем, — сказал граф со смехом. — Вам это известно лучше, чем кому-либо, ведь вы сами только что совершили настоящий подвиг, пробившись на вашем трехмачтовом корабле через водопады в устье реки Святого Иоанна.

— Это совершил не я, это Александр, — заявил маркиз, возгордившись.

Жоффрей де Пейрак представил герцогине Колена Патюреля, губернатора Голдсборо, его помощника Барсампюи, начальника своей флотилии Ролана д'Урвилля, дона Хуана Альвареса, капитана своей испанской гвардии, самых уважаемых людей из тех гугенотов, что прибыли из Ла-Рошели, и, наконец, барона Сен-Кастина, чье присутствие Анжелика только что заметила; затем его будущего тестя, Матеконандо, вождя сурикезов с Пенобскота — на его длинных, заплетенных в косички волосах красовался черный флорентийский берет, подаренный ему Йерудзано.

Герцогиня учтиво всем улыбалась.

— Положительно, граф, вы были правы. По-видимому, на этих берегах больше знатных дворян, чем в королевской приемной.

Она напомнила графу его суждение, высказанное им вскоре после ее появления здесь.

— Мы все здесь дворяне риска, — вскричал лейтенант Барсампюи, — мы с честью несем гербы наших отцов, а ведь в королевской приемной остались лишь буржуа да трусы.

Он хотел, чтобы его оценили — ему нравилась Кроткая Мария, но он опасался, что герцогиня не отнесется благосклонно к его кандидатуре. Для большей надежности он повторил ей свое имя, уже названное графом, и перечислил титулы дворян его ранга в Нанте, откуда он был родом.

Герцогиня с интересом посмотрела на обветренное лицо молодого корсара, дышавшее чистосердечием и задором закаленного в боях воина. И вправду: ни в королевской, ни в монастырской приемной герцогиня де Модрибур не встречала дворян подобного сорта; они были внове для нее. Сдержанное любопытство блестело в глазах Амбруазины, она останавливала свой взгляд то на одном, то на другом из окружавших ее людей. Она хорошо владела собой, и было трудно догадаться, о чем она думает, но интуиция подсказывала Анжелике, что герцогиня испытывает удовольствие, очутившись в непривычном для себя обществе.

Барсампюи пытался знаками привлечь внимание Кроткой Марии, в чем ему следовал, гораздо менее умеренно, Аристид Бомаршан, мечтавший покорить Жюльену.