Тамара Лей - Проклятие любви Страница 29

— Убийцу надо наказать, чтобы другим было неповадно.

— Повесив пленных, вы ничего не предотвратите. Это только подтолкнет саксов к бунту, к новым смертям в Этчевери.

Максен понимал, что не стоит продолжать спор, но не внял разумному внутреннему голосу:

— А кто накличет беду на Этчевери? Эдвин сбежал, Райна, а все мятежники у меня.

— Сейчас он в бегах, но скоро вернется.

— Я должен его бояться?

Она покачала головой:

— Нет, но вам придется туго.

— Почему?

— Вам надо убедить саксов пойти на перемирие. Если вы хотите, чтобы Этчевери процветало, они будут вам нужны как земледельцы и скотоводы.

— Зачем мне люди, готовые воткнуть мне серп в спину, а не в пленницу? — рассмеялся норманн.

— Да, они бы предпочли сделать именно это, — согласилась девушка. — Но если вы будете справедливы с ними, то со временем саксы сослужат вам добрую службу.

Рыцарь усмехнулся:

— Вы такая же мечтательница, как и Кристоф. Людям Эдвина нельзя доверять.

— Вы не можете этого знать.

— Представьте, я знаю, как и то, что пора кончать глупый спор. Не мешало бы поспать. Где еда? Почему не приносят? — рыцарь нахмурился.

Райна хотела бы продолжать начатый разговор. Об этом говорил ее взгляд: ведь речь идет о самом насущном. Но не решилась и только вздохнула:

— Меня в башню вернут? Так?

Максен и сам еще не знал, как с ней быть:

— Погодите!

Девушка изумленно подняла брови:

— Почему не сейчас?

— Я еще не закончил с вами!

Райна отвернулась, сердце у нее в груди забилось. Пендери касался ее, ласкал, целовал, и в ней проснулась женщина. Неужели он думал взять ее силой? Но как об этом спросишь? Можно ведь попасть в смешное положение! Впрочем, что церемониться с рабыней. Норманн, конечно, намеревался взять то, что не досталось еще ни одному мужчине. Да что стоит эта девственность? Ведь если суждено сбыться проклятию Томаса, то она никогда не выйдет замуж. Но дети? А вдруг сын у нее появится? Скажем, незаконнорожденный отпрыск Максена?

Приход сэра Гая и Лусиллы, несущей поднос с едой, прервал ее мрачные размышления. Сев на стул, она смотрела, как сэр Гай подошел к постели и сказал:

— Вы поправились?

— И голоден, — добавил Пендери-старший, не отрывая глаз от подноса с аппетитно выглядевшими яствами. Он с лукавой улыбкой взглянул на Гая:

— Досталось тебе? А? — и указал на синяк на подбородке.

Рыцарь потер подбородок:

— Вам не понравилось, когда вас приподнимали.

Максен понял намек, поморщился и взглянул на Райну. Девушка тоже поняла, о чем идет речь, прочитав это в его глазах, но истолковала по-своему. Что-то будет сегодня ночью? Может, он подождет до полного выздоровления? Господи, пусть подождет. Ей еще трудно смириться с мыслью, что тело ее принадлежит ему, что все равно когда-нибудь Максен навалится на нее, как Томас на Сету. Она однажды застала их в таком виде. А может быть лучше, если он не станет ждать и овладеет ею? Тогда все будет позади…

— Райна…

Она смущенно улыбнулась Лусилле:

— Да?

— Я принесла тебе поесть.

— Я не голодна.

— Тогда я поставлю поднос на стол.

Подтянув ноги к груди, саксонка содрогнулась от лязга цепи. Как ненавидела она это железо, которым приковал ее к себе Максен! Цепи рабства! Как проклинала она эти два года, прожитые в ненавистном замке!.. Занятая своими мыслями она не слушала разговор сэра Гая и тех, кто пришел следом за ним…

Глава 10

Кровь так ярка на белоснежном белье… Глядя с ужасом на кинжал, выпавший из салфетки, Райна сразу ощутила боль. Беря салфетку с подноса, девушка не подозревала, что под ней спрятано оружие с остроконечным лезвием. Боль давала о себе знать — кровь стекала с пальца… Она глядела на окровавленное лезвие. Столько крови…

Подняв кинжал, Райна приложила салфетку к руке. Столько крови! Значит, рана серьезная. Кто положил кинжал на поднос? Со дня возвращения в замок ей не давали даже столового ножа, а теперь вот острый кинжал. Но почему именно сейчас? Кто? Лусилла? Не потому ли она улыбалась ей? И если так, то какой тайный знак был в улыбке? Ей предлагали убить Максена?.. Вряд ли это сделала Лусилла. Она слишком мягкосердечна. В комнату входил сэр Ансель. Может, он незаметно подложил оружие? Райна видела, как норманн копался в подносе, разговаривая с Максеном. Так что он вполне мог сделать это. Конечно, в комнате перебывало немало людей, но кому это было нужно? Пожалуй, никому! Неясно, для кого предназначался кинжал — для нее или для Пендери?

— Что случилось? — громко спросил Максен.

Вздрогнув, девушка посмотрела на рыцаря, сидевшего на постели, — он только что проснулся.

Понимая, что подумает Максен, видя ее с кинжалом и окровавленной рукой, Райна пустилась в объяснения:

— Я… я… порезалась.

Он резво вскочил с постели, словно и не пролежал в ней несколько дней, в одних штанах подбежал к ней и рявкнул.

— Почему?

— Почему? — повторила девушка. Выругавшись, рыцарь выхватил салфетку из ее пальцев и начал ей наматывать вокруг руки:

— Грех покушаться на свою жизнь! Значит, он думает, что она нарочно перерезала жилы, чтобы уйти из этого мира, где никто не сможет ее защитить?

— Я не собиралась себя убивать…

Девушка разжала кулак и показала порезанные пальцы. Лицо Максена покрылось бледностью при виде этих порезов. Хмурясь, он развязал наложенную повязку:

— Выходит, вы по неосторожности порезались перед тем, как заколоть меня?

У Райны от изумления приоткрылся рот:

— Как вы можете так говорить, если не верите, что я убила вашего брата?

Ей сейчас было больнее от его подозрения, чем от ран. Не ответив, Пендери перевел взгляд на кинжал в руке узницы:

— Что вы думаете с ним делать?

Девушка совсем забыла об оружии и теперь уронила его на пол, словно кинжал жег ей пальцы.

— Вы не ответили мне, — настаивала она. — Вы не верите, что я убила Томаса, но могла бы заколоть вас?

— Вы не могли ненавидеть его так же сильно, как меня, — пояснил норманн и стал бинтовать ее руку.

Однако она не испытывала к нему подобного чувства, поскольку знала, что перед нею не дьявол во плоти, а человек, исстрадавшийся и измученный раскаянием, уязвимый. В последнем она, правда, не была уверена…

— Я не испытываю к вам ненависти, — сказала она.

Максен, заканчивая заниматься ее рукой, возразил:

— Вы должны испытывать.

— Почему? Один ваш брат мертв, ваша жизнь искалечена, а на ваши молитвы нет ответа.

— Вы зашли слишком далеко, Райна, — предупредил ее рыцарь.

— Знаю.

— Узнайте же и то, что ни ваше одобрение, ни ваше желание, ни ваше понимание не отразятся на судьбе пленных саксов. Я поступлю с ними так, как считаю нужным.