Жаклин Санд - Неверная жена Страница 29

– Ты говорил о святынях.

– Рядом с Аджлуном есть город, Анджара, а на краю его – пещера, где Иисус, Дева Мария и апостолы останавливались однажды. А к западу от крепости есть место под названием Телль Мар Ильяс – там-то Господь и забрал пророка Илию на небо, усадив на огненную колесницу.

– Разве мусульмане знают Илию?

– Конечно. Они зовут его Ильяс и считают посланником истины. У нас намного больше общего с мусульманами, чем хочет признавать церковь. – Даниэль усмехнулся. – Наш нынешний командир сказал, что меня зовут, как пророка. Данияр. У нас общие святые, только имена искажены. И мы никак не можем поделить те места, по которым ходил Иисус и все остальные.

– В Святой Земле я чувствую, будто хожу по облакам, – пробормотала Александра.

– Может быть, это и так.

После чего он умолк и смотрел в сторону.

Дорога шла сквозь сосновый лес и оливковые рощи. От жары все вокруг было пропитано хвойно-смолистым запахом; казалось, в такой благословенной местности не может произойти ничего плохого. И все же Александру не покидало беспокойство. Не только за Даниэля – за них обоих.

Что случилось этой ночью, что переменилось? Александра помнила: она плохо спала, ей снились кошмары. Снилось, будто она вновь в крепости Ахмар, в той холодной, скудно обставленной комнате, где держал ее Джабир, прежде чем сослать в темницу. Александре казалось, будто она сидит на краю кровати, раскачиваясь взад-вперед и обхватив себя за плечи руками, и ждет, что Джабир сейчас явится. Обычно он приходил на закате. Поэтому долгое время Александра ненавидела закат.

Потом, проведя долгое время в темнице, она вновь его полюбила. Закат, рассвет, день – все это долгое время казалось несуществующим, а потому снова стало прекрасным.

И вот когда Александре снился этот ужас – тоскливое ожидание, полутьма, узкие окна, – откуда-то появился Даниэль, и оказалось, что все позади. Оказалось, все не так страшно. Ничего не страшно, если рядом Даниэль по прозвищу Птица.

Он сказал ей что-то – она не помнила что, – а потом назвал госпожой, и вот тут-то Александра со всей отчетливостью и ясностью поняла, как это неправильно, если Даниэль называет ее так.

Ее ни с кем в жизни, пожалуй, не связывали такие узы, как с ним. Даже с мужем. Даже с родителями. Ни с кем. Никто не знал о ней столько, сколько этот франкский вор, нашедший в Святой Земле свое немудреное счастье; никто не знал так хорошо саму Александру. Ей казалось, это правда – может, потому, что правдой и было.

Муж спал в других покоях, а к ней приходил исполнять супружеский долг, как велела церковь. Александра не ведала, что это такое – засыпать в объятиях мужчины. Этой ночью она узнала, что если человек, которому ты доверилась, находится так близко, – это похоже на счастье.

Может, это оно и есть?

И, осознав его, Александра вместе с ним осознала и мимолетность этого счастья; проснувшись от чужого голоса, а затем наблюдая смертельную схватку Даниэля с человеком, возникшим словно бы ниоткуда, она поняла: счастье может исчезнуть в один миг. Как она забыла об этом? Ведь еще раньше она потеряла доверие к мужу – когда он оставил ее. И Даниэль тоже однажды уйдет. Он уйдет очень скоро. Он доставит ее ко двору, а дальше Александре придется справляться самой, никто больше о ней не позаботится, никто не будет так… близко.

Даниэль – вольная птица, его не удержит клетка, жить при замке и служить госпоже – это не для него. Кем он может стать для Александры? Никем. Он вор, он почти разбойник, его маленькая радость – красть браслеты на базаре и женщин, стрятанных в темницах. Грешно даже задумываться о связи с ним, грешно помышлять, кем он мог бы оказаться, если бы Александра была… одна.

На короткий миг она позволила себе задуматься о том, что это возможно. Даниэль поселил в ее душе сомнения и желание отстоять свои права, столь грубо попранные мужем, но вдруг Даниэль ошибся? Что, если позабыть о Гийоме навсегда? Ведь он полагает, что Александра мертва. Он никогда не станет ее искать и никогда не найдет. Она затеряется в Палестине, исчезнет, если ей поможет Даниэль по прозвищу Птица. Тогда Александра могла бы быть с ним долгие годы…

По спине пробежал холодок.

Нет.

Она никогда на такое не решится. Никогда, потому что ради подобного призрачного счастья нельзя поступиться своей душой – а душа Александры привязана к имени Ламонтань. Александра по-прежнему супруга Гийома, этот брак заключен на небесах, а если он оказался несчастливым – значит, это следует принять как испытание Божье. Принять и пройти, и не думать, как согрешить еще сильнее. У Александры и так грехов достаточно.

Если бы она решилась на такое, то однажды проснулась бы и с ужасом обнаружила, что превратилась в чудовище, сама того не заметив. Это легко. Чудовищами подчас становятся из-за невинной мысли. Господь испытывает нас, а дьявол не дремлет, искушая. Поддаться искушению так легко, так приятно, однако как жить потом? И как бы смотрел на Александру, предавшую саму себя и таинство брака, Даниэль, который где-то обрел свое благородство? Именно это так привлекало в нем Александру, и именно это заставит его отказаться от нее, как только она сделает шаг навстречу. Значит, она не будет шагать. Значит, она останется на месте, и тогда есть шанс, что Даниэль пробудет с нею еще несколько дней.

Может, это последняя милость Божья перед долгим, трудным испытанием.

Четырехбашенная Калат ар-Рабад, «крепость на вершине горы», действительно царила над округой; она была не менее внушительна, чем те замки, что Александра видела в Палестине до сих пор. Сложенный из камня, который на солнце казался янтарным, построенный в форме квадрата замок не только защищал три основных торговых пути, проходивших через Иорданскую долину, не только правил, усмиряя местных шейхов (надо сказать, весьма воинственных и способных затеять свару на пустом месте), но и противостоял крестоносцам, а также охранял железные рудники. Руда, добытая там, становилась превосходными клинками, которые затем секли головы чужеземцев. Калат ар-Рабад внешне напоминал европейские крепости, однако, стоило отряду подняться на холм, Александра поняла, что спутать этот замок с франкским невозможно. Вроде и не было заметных отличий, вроде и построен он был так, как возводили свои крепости крестоносцы; но веяло от него такой чужою силой, что Александре было тяжело въехать в его ворота. В толстых башнях (самая мощная – южная, как выяснилось позднее) были прорезаны узкие бойницы, для того чтобы лучники могли осыпать градом стрел приближающегося врага. И еще были «дыры смерти», откуда можно полить кипящим маслом или смолой того наглеца, что рискнет без разрешения приблизиться к замку.