Барбара Картленд - Мгновения любви Страница 29

В какой-то миг Симонетта чуть было не закричала, но разум подсказал ей, что единственный путь к спасению — бегство.

В тот же миг она услышала, как граф тихо приказал:

— Иди черным ходом, Жан, а ты, Густав, — в парадную дверь.

На спасение у Симонетты оставались секунды.

Бесшумно двигаясь в легких домашних туфлях, она стремглав бросилась от окна к лестнице, еще не зная, как избежать западни.

— О Боже, помоги мне! — взмолилась она. И тут, словно само Провидение пришло ей на помощь, Симонетта вспомнила о единственном способе ускользнуть от похитителей.

Вбежав в спальню отца, девушка бросилась в соседнюю с ней туалетную комнату.

Там имелось маленькое окошко, выходившее в сад позади дома. Симонетта открыла его.

С детства она привыкла без посторонней помощи забираться в седло, карабкаться по деревьям и даже без особых усилий перелезать через ворота. Сейчас она вскочила на подоконник и выбралась в окно.

Спрыгнув на мягкую землю, она услышала шаги одного из людей графа, который поднимался по лестнице в ее комнату.

В отчаянии она пробиралась сквозь кустарник, росший сразу за домом и постепенно переходивший в рощу, где росли кипарисы и маслины.

В роще бежать стало труднее. Мешал подлесок, да и деревья заслоняли лунный свет.

Девушке приходилось двигаться на ощупь. Ноги путались в траве и вереске.

Но Симонетта все же двигалась так быстро, как только могла. Ее гнала вперед страшная мысль, что, возможно, ее уже разыскивают люди графа.

Увидев открытое окно в туалетной комнате:, они не могли не сообразить, каким путем ей удалось скрыться.

От страха сердце бешено колотилось в ее груди, губы пересохли, она тяжело дышала, хватая воздух открытым ртом.

«Если графу удастся похитить меня, — пронеслось у нее в голове, — пройдет много времени, прежде чем отец все поймет».

Она уже жалела, что не сказала отцу о грязном предложении графа.

Герцог вряд ли мог заподозрить, что французский аристократ способен на подобную низость.

«Прежде чем меня найдут и освободят, могут пройти недели, а то и месяцы, — думала Симонетта, — но тогда будет слишком… поздно». Она не совсем отдавала себе отчет, что значит это «слишком поздно». Но понимала, что граф сможет беспрепятственно целовать ее, касаться ее тела. Он сильный мужчина, а она слабая девушка. Едва ли она сможет долго сопротивляться ему. Эта мысль ужасала ее и вызывала отвращение. Какое унижение! О, если этот человек дотронется до нее, ей придется умереть. Пусть сейчас она и не представляла, как сможет убить себя.

Симонетта понимала только одно: ей надо бежать. Бежать до полного изнеможения, бежать, пока силы не оставили ее окончательно. Так бегут маленькие зверьки, спасаясь от хищников. Деревья стали редеть. За ними начинался склон, где днем они были вместе с Пьером, У нее мелькнула мысль': а вдруг, по какому-то чудесному стечению обстоятельств, он все еще там? Но она с отчаянием понимала, что уже слишком темно для рисования, а любоваться лунным светом ему, наверное, так же тяжело, как и ей. Луна им обоим напоминала о счастливых мгновениях, которые они провели вместе.

Но ей все равно необходимо было отыскать либо Пьера, либо отца. Иначе ей не миновать той участи, которую уготовил для нее граф. И тогда она погибла!

«Как же мне быть?.. — спрашивала себя Симонетта, пробираясь между деревьями. — Куда же… мне… бежать?»

Ветки кустарника, словно союзники ее преследователей, цеплялись за ноги, не давали бежать, они не отпускали ее.

«Ах, ну почему я не осталась дома! Мне ничего не грозило бы сейчас!» — с тоской думала девушка.

Спокойная безмятежность Фарингем-парка казалась ей теперь надежным приютом, отныне недостижимым для нее.

Она уже бежала по лугу. По тому самому лугу, через который совсем недавно радостно летела навстречу Пьеру.

Вот и то место, где молодой художник всегда ставил свой мольберт.

Но тут Симонетте показалось, что она услышала мужской голос. От этого звука она содрогнулась, судорожным усилием воли сдержала крик ужаса и из последних сил бросилась к Храму любви. Неожиданно у нее появилась отчаянная надежда, что, возможно, эти люди не станут искать ее там. Если ей удастся спрятаться среди развалин, они в, темноте не заметят ее.

Девушка с трудом преодолевала подъем. Каждый шаг давался ей ценой неимоверных усилий. Когда она добралась до развалин, она остановилась, судорожно ловя ртом воздух. Неужели ей удалось добраться до потаенного места?

Но успеет ли она спрятаться, прежде чем ее заметят преследователи?

Проскользнув в дверной проем, девушка вдруг поняла, что в храме кто-то или что-то есть. Большое и темное. Симонетта вскрикнула от ужаса.

И тут внезапно, так внезапно, что она не успела в это поверить, сильные руки Пьера сжали ее в объятиях. Словно некое божество пришло ей на помощь.

— Ма cherie! Любимая! Ты здесь? Что с тобой?

Говорить Симонетта не могла. Она не устояла бы на ногах, если бы Пьер не обнимал ее.

Он подхватил ее на руки и внес внутрь храма. Там он усадил ее на каменную скамью и сел рядом, крепко прижав девушку к себе.

— Что же все-таки случилось? — с тревогой спрашивал Пьер. — Скажи же.

Обессиленная от долгого бега, Симонетта с трудом проговорила каким-то чужим голосом:

— Там… граф!.. Граф…. пришел… в дом… он хотел выкрасть меня!

— Бог мой! Как он посмел! — воскликнул Пьер, порываясь вскочить.

— Нет, нет! С ним еще двое слуг… Он сказал… он… увезет меня… в Париж, — испугавшись за своего друга еще больше, чем за себя и удерживая его, судорожно повторяла Симонетта. — Люди графа могут появиться здесь. Они… преследуют… меня… Они могут найти нас… и тогда они убьют… тебя.

Пьер был вне себя от гнева.

— Думаю, они не найдут нас здесь, — сказал он, словно размышляя вслух. — Если они все же появятся, мы заранее увидим их. Я мог бы отвести тебя в селение, но, мне кажется, не стоит этого делать.

Симонетта, все еще с трудом переводя дыхание, прижималась к нему, стараясь успокоиться и поверить наконец в свое спасение. Пьер здесь, рядом, он защитит ее.

Она заметила, как внимательно наблюдает ее друг за рощей, и спросила:

— А если… если они оба появятся здесь?

— С двумя я справлюсь, — ответил Пьер. — Но мне нужен граф.

— Ох… нет… не надо! — заволновалась Симонетта. — Не навлекай на себя… беду. Я… уже боюсь… И помни, он ведь способен… не знаю как, но он способен… ты больше не сможешь продать ни одной картины.

— Ты снова заботишься только обо мне?

— О ком же… мне еще заботиться?

Молодой человек крепче прижал к себе девушку.

— Я никак не могу понять, как все произошло.