Селеста Брэдли - Самый желанный Страница 3

Он курил табак, который Софи покупала на деньги, предназначенные для покупки книг, и пил ее бренди. Бренди девушка похитила из дома кузины Дирдре, пока та и маркиз Брукхейвен совершали свадебное путешествие.

Конечно, кто-нибудь мог заявить, что молодой леди неприлично без присмотра проводить столько времени в обществе такого известного шалопая, как лорд Грэм Кавендиш. На это Софи могла бы ответить (разумеется, если бы собеседником была женщина – будь это мужчина, Софи наверняка застыла бы от ужаса, а потом уронила что-нибудь хрупкое на пол), что Грэм – кузен леди Тессы и практически член семьи, а значит, подобные предположения смешны и говорящий должен стыдиться их высказывать.

Эта продолжительная речь была тщательно отрепетирована, но, к несчастью, никому и в голову не приходило озаботиться добродетелью долговязой и невзрачной девицы, не имеющей иных видов на будущее, кроме как стать ученой старой девой. Таким образом, Софи так и не выпало шанса произнести оправдание вслух. В конце концов, ей ведь нечего терять, никакого реального будущего у нее нет, да и Грэм, который ничего не принимал всерьез, включая, слава богу, и Лилу, тоже ничем не рисковал. Так что их тайная дружба никому не приносила вреда и доставляла удовольствие обоим. Этот единственный короткий сезон Софи намеревалась провести так, как пожелает, а желала она посещать музеи и библиотеки. И проводить время с Грэмом.

Положение могло быть иным, если бы она действительно собиралась искать себе мужа или если бы Грэм вдруг задумал жениться и обрести наследника. К счастью, у него не было в этом особой необходимости, ведь его браться планировали размножаться обильно и успешно, вот только убьют последнего слона, добудут еще одного носорога, пристрелят еще одного тигра. В общем, для перемен не было никаких причин.

Оставив Софи, которой было положено рано ложиться спать, лорд Грэм Кавендиш, посвистывая, направился к Иден-Хаусу, лондонской резиденции герцога Иденкорта. Почтенное и древнее имя Иденкорта было прославлено в веках, а городское поместье обширно и очень красиво, но несколько последних поколений не сумели сохранить в достаточной мере ни хороший вкус, ни сдержанность. Теперь же имя Иденкортов ассоциировалось с разнузданным поведением и предрасположенностью к гибели либо от спиртного, либо от огнестрельных ран, а иногда от того и другого сразу.

Сам дом никогда не менялся, разве что требовалось разместить еще один несчастный трофей на уже плотно завешанных стенах. Грэм давно перестал замечать убогое состояние дома и потертую меблировку, которая могла считаться элегантной несколько поколений назад, а сейчас сильно пострадала от грубого обращения нынешних обитателей.

Мраморные полы истерлись так, что отполировать их не было никакой возможности, глубокие царапины на темных деревянных панелях и отделке стен свидетельствовали о самом дурном обращении. Ковры истончились от грубых башмаков, а из диванов торчали пружины, потому что мужланы, которые годами валялись на них, не давали себе труда сесть как положено.

Грэм, привычный к этому зрелищу, приходил и уходил, и лишь старался не встретиться с братьями. Сегодня, если он успеет переодеться достаточно быстро, то уже через час окажется за игральным столом. Тем не менее он по привычке остановился у входа и долго прислушивался.

Громкого смеха не было. Не чувствовалось табачной вони. Пол не дрожал от топота ног и ударов катающихся по нему сцепившихся тел, крушащих остатки мебели. Дом был абсолютно пуст, за исключением остатков домашнего персонала, еще прислуживающего своим хозяевам. Отлично, семейство отсутствует. Слава богу.

Дворецкий отца взял у Грэма шляпу и перчатки.

– Разрушители комодов еще в отъезде, а, Николз?

Сорок лет службы превратили Николза в самого преданного слугу герцога, одного герцога и только. При столь непочтительных словах Грэма его надменная физиономия сделалась еще более кислой.

– Добрый вечер, лорд Грэм. Его светлость и ваши старшие братья еще не сообщали о времени своего возвращения с охоты в Африке. Однако в кабинете его светлости вас ждет некий мистер Абботт.

Грэм растерянно заморгал.

– Меня? Зачем?

– Не могу знать. – Лицо Николза явственно выразило недоумение при мысли, что кто-либо действительно хочет говорить с Грэмом. И так было всегда. Грэм не винил его за это, ведь дворецкий лишь копировал позицию своего господина. За весь этот год отец сказал Грэму не больше дюжины слов.

Грэм с неохотой поплелся в роскошный и очень мужественный кабинет отца. Это место всегда было ему неприятно – все стены помещения были увешаны устрашающей коллекцией чучел со стеклянными глазами. Настоящее царство смерти! Днем комната выглядела угнетающе, а ночью возвращала его в тяжелые времена детства, когда ничто, кроме тяжелой руки отца, не могло заставить Грэма ступить в этот мрачный пантеон, где остекленевшие глаза отражали блики каминного пламени и были полны, на взгляд Грэма, самой настоящей ненависти.

Даже сейчас, будучи уже взрослым, он на миг замер у входа, глубоко вздохнул, распахнул дверь и улыбнулся относительно молодому, но утомленному на вид человеку, который ждал его в кабинете. В конце концов, герцога здесь не было, и ни к чему собираться с духом.

Ошибиться сильнее он просто не мог.

Глава 2

Случилось вот что.

У самой границы вельда, на темном африканском континенте человек является слабым, хрупким созданием, которому не место в этих диких и суровых местах. Те, кто поумнее, передвигаются здесь с осторожностью и обычно выживают. А вот глупые, как правило, гибнут. И гибнут нелегко.

В охотничьем лагере африканской страны Кении дочерна загоревший врач откинул полотнище, закрывавшее вход в самую большую палатку, и устало шагнул в круг света от центрального костра и расставленных вокруг него нескольких факелов.

Трое коренастых англичан с тревогой обступили его.

– Как герцог?

– Он выживет?

– Черт возьми, парень, говори же!

Доктор вздохнул и распрямил спину.

– Боюсь, что раны его светлости, нанесенные ему напавшим на него слоном, слишком серьезны. Его больше нет.

Повисло потрясенное молчание. И длилось оно долго, ибо трое старших сыновей герцога Иденкорта не слишком быстро соображали. Наконец младший из братьев обернулся к самому старшему:

– Теперь герцог ты.

Самый старший, но, увы, самый тупой из братьев, лениво расправил плечи.

– Теперь герцог – я. Ко мне переходит титул и поместье, но не раньше, чем я отомщу за отца и уничтожу этого слона-убийцу. – Он поднял руку и потряс кулаком. – Этот слон будет убит!

Второй брат, ненамного умнее и почти столь же пьяный, значительно покачал головой:

– Сражаться до смерти!

Кенийский проводник, опытный житель саванны, попытался предотвратить катастрофу:

– Ваша светлость, милорды, этот слон очень опасен. Нам следует скорее убраться с его территории и забрать с собой тело вашего отца.

– Убраться?! – вскричал третий брат, у которого ранее тоже шевельнулась подобная мысль, но это малодушное предложение повергло его в гнев. – Черт возьми, парень, мы, сыновья Иденкорта, должны бежать? – И присоединившись к братьям, он вскинул на плечо ружье. – Победа или смерть!

К несчастью, случилось последнее.

А в Англии, в мрачном кабинете, декорированном самой смертью, младшему сыну покойного герцога Иденкорта вдруг почудилось, что в стеклянных глазах чучел блеснуло нечто, похожее на злобное удовлетворение.

– Все? – Грэм ослабевшей рукой провел по лицу и откинулся в кресле, в кресле отца, но сам этого не заметил. – Ну да, разумеется. Они же всегда были вместе, до конца. Господи! Погибли по собственной глупости!

Мистер Абботт кивнул.

– Именно так. Проводник пытался их спасти, но только он сам и двое его людей избежали смерти.

– Разумеется, он ничего не мог сделать. – Грэм махнул рукой. – Не смог их остановить. Никто никогда не мог. – Он покачал головой. Потрясение еще не давало ему ощутить до конца глубину горя. Во всяком случае, он надеялся, что причина именно в этом.

Грэм никогда не был особенно близок ни с отцом, ни с братьями, ибо по своей сути был совсем другим человеком. В детстве ему либо затыкали рот, либо вовсе не обращали на него внимания, а потому он со временем понял, что лучший способ общаться с членами семьи – это, по возможности, избегать их.

Став взрослым, он научился покорять сердца женщин, и тогда отношение к нему слегка изменилось, возникло некое ворчливое почитание, ибо сокрушители мебели всегда ценили охоту, любую охоту. Но перемирие каждый раз было слегка настороженным и недолгим.

– Ваша светлость, я должен сообщить вам…

Мир Грэма на миг замер, а потом закрутился вновь с пугающей скоростью.

«Ваша светлость…»

Он сглотнул, в горле было сухо. С трудом выбравшись из кресла и спотыкаясь на ходу, Грэм двинулся к графину с отцовским – нет, теперь с его собственным – виски. Напиток сверкал, как янтарный символ спасения.