Шарлотта Бронте - Джен Эйр. Учитель. Эшворт (сборник) Страница 3

В феврале 1852 года начали появляться первые рецензии на «Виллет». Они положительны и доставляют ей большое удовлетворение, к тому же это был своеобразный, литературный реванш за неудачу с «Учителем». Но были и огорчения и самое большое – газетная рецензия на «Виллет», принадлежавшая Гарриет Мартино. Свое мнение о романе она выразила и в личном письме Шарлотте: Люси Сноу чересчур большое значение придает чувству любви в жизни женщины, автор чрезмерно подчеркивает «необходимость» быть любимой, хотя существуют и другие, «важные… интересы, свойственные женщинам всех возрастов». Особенно обидел Шарлотту Бронте намек на чувственность Люси Сноу: нельзя было сводить ее недовольство жизнью (как это делала Мартино) лишь к томлениям плоти, вызванным одиночеством. И Шарлотта Бронте была права: «Виллет» – прежде всего роман о социальном одиночестве и отчужденности человека (не обязательно женщины) в современном враждебном мире.

В 50-е годы многое изменилось и в отношении Шарлотты Бронте к официальной политике. Если в «Шерли» было резко выражено негативное отношение к «смутьянам», то есть чартистам, то сейчас в одном из писем к Эллен Насси она хладнокровно замечает:

«Не рассчитывай возбудить мое негодование, все министерства и все оппозиции кажутся мне одинаковыми». Она осуждает военную политику властей, ведущих Крымскую войну 1853–1856 годов: «…когда я читаю об ее ужасах, я не могу не думать, что война – одно из величайших проклятий, выпавших на долю человечества. Надеюсь, долго она не протянется, потому что, как мне кажется, никакая слава не в состоянии компенсировать страдания, которые война причиняет».

Осенью 1853 года в Хауорт приехала Элизабет Гаскелл. Ее поразили опрятность и скромность бедного пасторского дома и царивший в нем строжайший порядок. Разговоры были долгими, откровенными и печальными. Шарлотта рассказывала Элизабет об умерших брате и сестрах, о своих невеселых детстве и юности, о невыносимой жажде самовыражения, которая мучила ее уже тогда. С непоколебимой убежденностью она утверждала, что некоторым людям всю жизнь сопутствует несчастье и самое мудрое поэтому никогда не надеяться на перемены к лучшему.

Прочитав «Виллет», Теккерей писал одной из знакомых:

«Бедная женщина, обладающая талантом. Страстное, маленькое, жадное до жизни, храброе, трепетное, некрасивое создание. Читая ее роман, я догадываюсь, как она живет, и понимаю, что больше славы и других земных или небесных сокровищ она хотела бы, чтобы какой-нибудь Томкинс любил ее, а она любила его. Но дело в том, что это крошечное создание ну нисколько не красиво, что она погребена в деревне и чахнет от тоски, а никакого Томкинса и не предвидится».

Знаток человеческих сердец ошибался: «Томкинсы» у нее как раз были, и не только Генри Насси, но, между прочим, Джеймс Тэйлор, редактор книжной фирмы «Смит и Элдер», работавший вместе с ней над вторым изданием «Грозового перевала» и «Агнес Грей», а потом появился Николлс, но сначала было трудно отрешиться от воспоминаний об Эгере и романтического «рочестеровского» идеала, а потом – нежной симпатии к Джорджу Смиту. «Страстное, маленькое, жадное до жизни, храброе, трепетное, некрасивое создание» было очень требовательно.

Но что ее ожидало? Кроме одиночества в Хауорте – постоянная неуверенность в будущем. Был задуман новый роман, но она знала, сколько потребуется и душевных, и физических сил, чтобы довести его до конца. Брак с Николлсом означал более или менее сносное существование, если она не сможет заниматься литературным трудом. Разумеется, она не собиралась от него отказываться, хотя могла предполагать, что далекий от интереса к изящной словесности Артур Николлс вряд ли станет поощрять ее «занятия». Все же, когда он снова сделал предложение, она приняла его и 29 июня 1854 года брак был заключен.

…Сто пятьдесят лет спустя, в июне 2004 года, в церкви Св. Михаила Архангела состоялась служба в память об этом событии. У каменных плит, под которыми похоронены Шарлотта Бронте и ее родные, возвышался огромный венок из белых роз и гвоздик, символизирующий свадебный букет невесты. Священнослужитель напомнил собравшимся о бракосочетании, свершившемся полтора века назад, но не счел возможным назвать это событие счастливым.

Ровно через пять месяцев после свадьбы, 29 ноября, она села за стол, чтобы поработать над новым романом, но муж позвал ее на прогулку. На обратном пути они попали под дождь со снегом и Шарлотта сильно простудилась. Не выздоровев как следует, она поехала в гости, а вернувшись, слегла. Напрасно служанка пыталась подбодрить ее разговорами о будущем ребенке: Шарлотта Бронте была уже слишком больна и слаба, чтобы радоваться и надеяться. 31 марта 1855 года она умерла.

После ее смерти пастор Бронте попросил верного друга дочери, Элизабет Гаскелл, написать «историю ее жизни и трудов». Гаскелл сразу согласилась: она сама чувствовала потребность рассказать о «жизни странной и печальной и о прекрасном человеке, которого такая жизнь создала».

Эллен Насси передала ей для работы триста пятьдесят писем Шарлотты. Николлс, отрицательно относившийся к идее биографии и считавший, что главное в жизни покойной жены было ее положение супруги пастора, а не литературное творчество, – предоставил всего пятнадцать. В поисках дополнительного материала Гаскелл ездила в Брюссель. Эгер холодно принял известную английскую писательницу, но потом вступил с ней в переписку и поделился воспоминаниями. В марте 1857 года фирма «Смит и Элдер» опубликовала «Жизнь Шарлотты Бронте». Труд Гаскелл и в Англии и за океаном читали как самый волнующий и честный биографический документ. Начинающая тогда американская писательница Луиза Мэй Олкотт, впоследствии видная общественная деятельница и автор популярных романов «Маленькие женщины» и «Маленькие мужчины», была настолько потрясена «печальной, безотрадной жизнью» Шарлотты Бронте, что дала себе обещание «взять судьбу за горло» и стать «полезной обществу женщиной». Для читателя было особенно важно (как важно это и сейчас), что Элизабет Гаскелл не только лично знала Бронте и всегда искренне ею восхищалась, но что она пользовалась ее симпатией и доверием. В этом огромное преимущество «Жизни Шарлотты Бронте» по сравнению с последующими книгами о ней и ее сестрах, а таких изданий великое множество. Это и серьезные биографические и литературоведческие труды, например книга Уинифред Герен «Шарлотта Бронте. Эволюция Гения» (1967 г.), и сочинения, которые бесцеремонно трактуют жизнь писательницы в «свете» фрейдистской сексологии. Несчастливая любовь к Эгеру, увлечение Смитом, ее поздний брак – все является поводом к бесконечным рассуждениям о «подавленных сексуальных импульсах», которые якобы и есть главный источник ее творчества. Однако если бы это было так, если бы «Джен Эйр», «Шерли» и «Виллет» (созданный на основе «Учителя») не затрагивали бы важные общественные, нравственные и психологические проблемы своего времени, эти романы вряд ли бы сохранили всю притягательность для читателя наших дней. А главное, во многом благодаря Шарлотте Бронте в мировой литературе укоренился образ новой женщины – свободолюбивой, независимой, равной мужчине по интеллекту, стойко преодолевающей все житейские невзгоды.

«Жизнь есть борьба, и все мы должны бороться», – провозгласила она свой девиз в тесных и холодных стенах родного дома, и ее услышали во всем мире.

Не знавшая многих радостей бытия, она умерла трагически рано, однако силой своего таланта и мужества Шарлотта Бронте завоевала право на бессмертие в литературе.

Джен Эйр

У. Теккерею, эсквайру, с глубочайшим уважением посвящает автор эту книгу

Предисловие автора

В предисловии к первому изданию «Джен Эйр» нужды не было, и мне не пришлось его писать. Но это, второе, издание требует нескольких вступительных слов благодарности и кое-каких пояснений.

Благодарность мне дóлжно принести:

Во-первых, Публике – за снисходительность, с какой она склонила слух к незатейливой повести, ничем особо не блистающей;

Во-вторых, Печати – за благожелательную и беспристрастную поддержку, дарованную безвестному неофиту;

В-третьих, моим Издателям – за помощь, какую их тактичность, их энергия, их практический опыт и доброжелательность оказали неведомому и никем не рекомендованному Автору.

Печать и Публика для меня лишь неопределенные обобщения, и поблагодарить их я могу только в общих словах, однако моих Издателей я знаю и знаю тех благожелательных критиков, которые ободрили меня, как способны благородные и великодушные люди ободрить робкого новичка. И вот им – то есть моим Издателям и этим Критикам – я говорю от всей души: «Господа, сердечно вас благодарю!»